Прощённая
Мотает головой.
– Так ответь на вопрос. Как ты выглядела, когда ехала в тот дом с Антоном?
– На мне… – сглатывает, – был сарафан. Но обычно я ношу что‑то удобное. Не люблю юбки. Чувствую себя в них незащи… – она вздрагивает и замолкает, когда моя рука касается её скользкого тела.
– У тебя очень красивые ножки. Преступление их прятать, – глажу её бедро под водой. Пальцы так и просятся выше, протиснуться между мокрых складочек, и погрузиться внутрь. – Я хочу, чтобы мы выбрали тебе одежду, в которой ты будешь ходить. Мы закажем через интернет, сегодня, после ужина, – по животику, к груди. Довожу пальцы до выпуклости и останавливаю тогда, когда её сосок оказывается у самого их сочленения. Алиса закусила губу, когда я начал натирать между пальцами самое чувствительное местечко на её груди. – Расскажи мне про свой первый оргазм. Что ты чувствовала?
Сжимаю её сосок подушечками пальцев, и чередую трение и сжатие. На её щеках румянец. Не знает, куда деть глаза. Взгляд мечется, как брошенный в ярости резиновый мячик, от стенки к стенке.
– Али‑са. Расскажи.
– Вы же всё видели. Сегодня, – её грудь чуть подпрыгивает, когда я сжимаю сильнее, и под пеной мелькает красный бугорок под моей рукой.
– Разве сегодня был твой первый?
Сжимаю снова, и опять растираю. Алиса глухо простонала, и её новый подъем задал кроткий всплеск воде.
– Ты ведь обещала не обманывать меня, помнишь? – кладу вторую руку на другой её сосок. Он чуть мягче, чем тот, что я уже ласкаю. Но быстро каменеет под моими пальцами. – Или тебе нравится, когда тебя наказывают?
Чуть тяну её за соски, и она следует за моими руками. Её прекрасные белые груди с раскрасневшимися, сжатыми до предела ареолами, показываются над водой полностью. Мои пальцы на ней как голодные змеи, обвивают, натирают, сдавливают, словно хотят выжать из неё молоко.
– Пожалуйста, – шепчет она, закатывая глаза.
– Что, Алиса? Что ты хочешь?
– Остановитесь, – простонала, выгибаясь над водой.
– А твоё тело просит ещё.
– Так нельзя, – хныкнула, морща круглый лобик.
Сейчас в её голосе нет того приказного тона, которым она говорила мне эту фразу в оранжерее.
– Тебе нравится, как я ласкаю твою грудь?
Удивительно, как такие маленькие и твёрдые соски могут так растягиваться. Хотел бы я знать, как сейчас сжимаются мышцы в её дырочке. Сжимать она ох как хорошо умеет. Как жаль, что у меня не три руки. Ощутить эти сокращения на себе становится навязчивой идеей. Уже здравой кажется мысль забраться в ванну прямо в одежде, и вставить моей Лисе‑Алисе так глубоко, чтобы из её глаз потекли слёзы. Но ещё сильнее хочется не терять контроль, и до дна испить, не пьянея, её удовольствие.
– Я хочу, чтобы ты потрогала себя. Вставь в свою маленькую дырочку один пальчик, Алиса. Неглубоко для начала. На треть. Как я сделал с тобой вчера.
– Я не умею, – шепчет как сквозь сон. – Я никогда так не делала. Это неправильно.
– Хочешь, чтобы это сделал я?
Мои пальцы сжимают её соски крепко и я тру их беспощадно. Она выгнулась над водой, обнажая мокрый животик. Её маленькие пальчики вцепились в края ванны. Алиса не просто даёт мне ласкать её. Она хочет. Подставляет себя моим рукам.
– Хочешь?
– Неправильно, – прорывается сквозь её губы, и она стонет, подаваясь вверх бёдрами.
Так надо было лишать её девственности. Хорошенько разогрев и подготовив для начала. А не наказывать. Тогда ей бы не было больно ни капельки. Она сейчас может принять весь мой член разом. И получит от этого только кайф.
Она вдыхает глубоко и рвано, и выдыхает моё имя стоном. С таким наслаждением, что это обезоруживает. Она так чувственно отвечает на меня, так объемлюще, что мне самому начинает казаться, будто я внутри неё. Настолько заразительно её удовольствие. И я сейчас, как подросток‑девственник, кончу в штаны только от одного вида её покачивающегося под моими руками тела.
– Назови моё имя ещё раз, Алиса, – я не требую, я прошу. – Назови, пожалуйста.
– Илья, – отвечает мне.
Её полуоткрытые губы и раскрасневшиеся щёчки не могут обманывать. Я не просто знаю, что она не симулирует. Я начинаю верить во всё то, что она говорила до этого. Что я самый первый. Что она никогда не трогала себя сама. Что ждала особенного. И мне выпала честь этим особенным стать. Пусть и против её воли. Только я ей нравлюсь. Нравится то, что я с ней делаю, как бы она не сопротивлялась.
И такая фантазия не просто возбуждает. Она делает меня счастливым, не иначе.
Алиса запрокинула голову. Треугольник её подбородка над вытянутой до предела шеей. Она уже стонет не стесняясь, не переставая, всё громче…
– Давай, моя хорошая. Кончи для меня.
Комнату заливает красным светом. И резь сирены въедается в уши. Реальность отрезает, затапливает, как Атлантиду, эту сказку.
Алиса становится холодной, почти колючей от напряжения. Её тело исчезает под водой. Испуганные глаза бегают из стороны в сторону.
– Прости, девочка. Закончим в другой раз.
Глава 11
– Алиса, что происходит?! – Ленкин голос звучит непривычно испуганным. – Что они заставляют тебя делать?!
– Пожалуйста, не кричи, – я, наконец, нахожу розетку, и ставлю телефон на подзарядку. Кутаюсь в белый махровый халат, который мне выдала Малика. Меня привели в комнату, где я спала сегодня ночью. На непривычно мягкой и большой кровати.
Сажусь на пол и говорю тихо:
– Я специально позвонила тебе, а не Катьке. Мне нужен тот, кто обладает спокойствием духа и невозмутимостью.
– Какой, нахрен, невозмутимостью?! Твоя мама сказала, что тебя забрала какая‑то женщина. Якобы ты ей что‑то должна!
– Они считают, что я украла колье.
– Кто? Речь о той самой блондинке? В машине которой ты была, когда мы приехали? Твоя мама сказала…
– Всё верно. Я действительно трогала пакет, в котором лежало колье. А потом колье пропало. Думают на меня.
