Путь чернокнижника
Ксаверий сел на поваленное дерево и закрыл глаза. Вокруг бушевал мир. Сколько он провел в такой прострации, юноша сказать не мог, но вскоре ветер ушел, оставив неумолимый дождь, с которым врач уже почти сроднился, и обилие вполне пригодных для пищи плодов. Врач поел. И опять путь, краткая ночь в дреме и путь. Шум ливня скрадывал звук шагов человека, но и делал неслышными движения хищников, а они были рядом и охотились. Но у них имелись свои дома: норы, лежбища, вывороченные деревья, а он, последователь науки, представитель венца природы, перед ними был нищ и жалок. Все ценности опрокинулись и поменялись. Он шел по чужому миру, чужой стране. Леопард, выйдя на охоту, возвращался в свое логово, где, разделив добычу со своей семьей, грелся у теплых боков родичей и соплеменников. Обезьяны сбивались в кучу в своих дуплах. Птицы прятались в густых кронах, а у Ксаверия Варфоломеевича Синклера не было сейчас ничего. Он мог бы построить шалаш, чтобы переждать непогоду, но здоровье не позволяло надолго задерживаться в этом суровом для человека крае. Сезон дождей обещал затянуться. Кроме того, всегда была вероятность наткнуться на банды террористов, облюбовавших данные места для своих жестоких расправ. Ксаверию оставалось только идти, чтобы однажды добраться до тех, кто сможет оказать ему помощь.
Глава 10. Осознание
Саванна закончилась, и снова начался лес. Вот уже несколько дней плоды попадались редко, а те, которые валялись на земле, были совсем не пригодны в пищу. Ко всем страданиям прибавилось острое чувство голода.
Под дождем молодая гиена терзала дичь, Ксаверий по цвету оперения добычи определил, что птица погибла недавно, вероятно, пронесшийся ураган вырвал ее из гнезда и убил, ударив о дерево. Хищница замерла, увидев человека. Мокрая гиена, настороженно, не мигая, смотрела на своего возможного конкурента. Она прижала лапой добычу.
– Я не враг, – прохрипел Ксаверий, – не бойся.
Голос напугал животное, собака развернулась и одним прыжком скрылась за кустами.
Ксаверий поднял тушку и разорвал ее на две части, одну – бросил туда, где скрылась гиена. По хрусту веток и короткой возне Ксаверий понял, что гиена обнаружила брошенную ей еду. Отдаляющийся шорох говорил, что зверь углубился в чащу. Ксаверий впился в еще свежее, не успевшее подгнить мясо. Как хищный зверь он рвал добычу зубами. Врач понимал, какой сонм бактерий сейчас устремляется в его организм, но надо было продолжать путь, а для этого требовались силы. Голод уступал осторожности.
И снова дни, дни и дни, под проливным дождем, без солнца и надежды.
Ксаверия шатало, он почти терял сознание, стало отказывать зрение. Юноша теперь шел наугад, нащупывая ногами твердую почву, и вытянув вперед руку, исследуя пространство. Внезапно он споткнулся и упал ничком на мокрую траву. Больше идти сил не было. Первозданная природа стала поглощать человека. Древние первобытные запахи и звуки окутали Ксаверия.
– Я понял, кто правит миром, – прошептал Ксаверий. – Силы природы – вы истинные хозяева всего!
Юноша не мог подняться, земля, словно втягивала его в себя, потоки воды устремились в нос и горло юноши. Ксаверий захлебывался, но ничего не мог поделать.
– Не сдамся! – беззвучно кричал Ксаверий.
Он с трудом поднял отяжелевшую голову и выплюнул залившуюся воду. Почти ослепшие глаза метали непокорные искры.
– Силы земли, воздуха, воды и огня, я принимаю вас, но не подчиняюсь! – сведенными предсмертной судорогой губами прокричал он. – Я – ваша часть, но не раб!
Ливень ударил с новой силой, он, словно мстил дерзкому человеку, осмелившемуся бросить вызов природе. Ксаверий вытянул руку, пытаясь ползти, и наткнулся на что‑то гладкое и упругое. Ксаверий определил, что перед ним гроздь дикого винограда. Врач схватил его и стал жадно поедать ягоды. Сейчас каждая клеточка его кожи, весь разум, все чувства остервенело боролись за жизнь. Виноград, как и апельсины, был нестерпимо кислый. Острый сок резал желудок. Ксаверия рвало, но он продолжал есть.
– Что‑нибудь да останется во мне, – шептал он. – Это поддержит меня.
И снова путь, путь, в вечность. Кора акации, алоэ, глина, дерн, напоенный соками растений, – Ксаверий искал помощи и силы у каждого элемента того царства, покой которого он невольно нарушил. Он заставлял себя идти, превозмогая боль. И вот вековечные стихии услышали человека. Сначала прояснилось зрение, потом зажили раны, ушел мучительный кашель, восстановились органы. И однажды, на бессчетный день пути, деревья стали реже, сделалось светлее. С последними каплями дождя Ксаверий Варфоломеевич Синклер вышел на песчаную дорогу.
Глава 11. Речь в ООН
Заседание Генеральной Ассамблеи ООН в этот раз не походило на предыдущие. Мирный сон прошлых собраний сейчас сменился активным и живым вниманием всех присутствующих в зале. На трибуне стоял невысокий полноватый мужчина средних лет, его каштановые идеально уложенные волосы растрепались, а зелено‑карие глаза метали гневные искры. Это был мистер Роберт Шельдман, миллиардер, один из влиятельнейших людей мира. Участники встречи с самым живым вниманием смотрели на Шельдмана. И такой интерес вызывала не только сама персона оратора, но и тема, которую поднял мировой финансовый лидер. Мистер Шельдман говорил смело, ярко, без бумажки, без суфлера, его речь сопровождали пронзительные документальные кадры, демонстрирующиеся на огромных мониторах.
– Дамы и господа, – говорил Шельдман, – ни для кого не секрет, что терроризм становится проблемой и трагедией всего мира. Мировое законодательство несовершенно, у нас нет реально действующих рычагов, способных остановить все разрастающуюся и расширяющуюся власть бандитов. Паутина террора опутала все страны. Прогресс и технические достижения дали преступникам огромные возможности. Их власть велика и обширна. А могущество одного из них уже стремится к безграничности. Я говорю про Себаиса.
На экранах, размещенных позади оратора, крупным планом возникла фотография того самого человека, который наслаждался издевательствами над мирными людьми в Сомали. Хищное красивое лицо, вполоборота, с усмешкой, смотрело в зал. Всем присутствующим невольно стало не по себе от этого, так удачно запечатленного образа, раскрывающую истинную натуру изображенного.
– Опрометчиво или лицемерно вы называете Себаиса «бизнесмен», «меценат», «филантроп». – продолжал Шельдман. – Но он убийца и садист! Его жестокость потрясает! Вы все не вчера узнали о чудовищных поступках Себаиса, но вы равнодушно взирали на его бесчинства, полагая, что ваше финансовое состояние столь велико, и вы занимаете столь высокое положение, что преступления Себаиса вас не затронут. Однако смотрите, даже самая высшая власть не защищает от террора!
На черных мониторах появились кадры взорванной машины, мужчина, лежащий в луже крови, догорающий на земле самолет.