Пятна

– Нет, я всё понимаю. Но будь они врачами или строителями, агрономами, людьми с военной подготовкой, в конце концов, это другое дело! От каждого нового человека должна быть польза нашей общине! ПОЛЬЗА! Конкретная, прикладная, ощутимая! Нужны специалисты, работу которых мы делать не сможем. Но эта четверка к ним не относится. Я хоть завтра сотню таких приведу. И что мы получим? Вот окажись они стоматологами или хирургами, к примеру, я бы свой дом уступил и на улице в палатке спал! Клянусь!

В ораторском искусстве Пастырь мог заткнуть любого среди присутствующих. Сказывался большой опыт в политике и административной работе. Он умел манипулировать данными, убеждать, устрашать, вбивать в голову «электората» одни факты, скрывая при этом другие. Народ призадумался. Гудение голосов с каждой минутой усиливалось, большинство склонялось на сторону председателя. Однако Флэш не сдавался:

– Ты оцениваешь только по трудовой книжке, совсем не зная навыков. Дизайнер могла в прошлом на медсестру учиться, а директор музыкального училища в армии служить. Надо дать им шанс. Любой может приносить пользу.

– Тимур, послушай. Это взрослые люди. Среди них нет раненых, калек, беременных, грудных детей. Раз они до сих пор живы, то способны сами о себе позаботиться. Есть общины гораздо крупнее и богаче нашей, пусть к ним попросятся. А еще эта история про два лагеря и как они решили отделиться по этическим принципам! Смешно же! Да вытурили их просто, скинули как балласт, вот и всё. И теперь этот балласт ходит‑бродит по округе, думая, к кому бы прицепиться и сеть на шею. Баста! Я предлагаю голосовать. Вопрос деликатный, так что на этот раз тайно. Оно так честнее получается своё мнение выражать, не бояться осуждения со стороны или еще чего.

Тимур вздохнул и посмотрел на Соню. Она сидела в углу, покачивая малышку. Казалось, жена даже не слышала напряженной дискуссии, и ей было все равно, о чем они тут спорят.

– Всем раздаю по такому маленькому листочку. Рисуем плюс – за принятие этих людей, минус – против. Кладем бюллетени в ящичек. Арарат, будь добр, отнеси листочки часовым.

Волеизъявление народа прошло быстро, и Пастырь принялся подсчитывать голоса:

– Минус. Минус. Минус. Плюс. Минус. Минус. Плюс. Нолик?

– Воздержался. Мой это бюллетень, – раздался смущенный бас Егорыча.

– Ясно. Продолжаем.

Листочки еще не закончились, но Тимур знал, что большинство высказалось против.

«Интересно, они понимают, что те люди за оградой погибнут? Не такого они склада, чтобы драться, воевать, выгрызать себе место под солнцем. Так что же, их за это на смерть обрекать? Тайное голосование. Чтоб тебя! Моя хата с краю – вот как это называется».

Арарат точно прочитал его мысли и тяжело вздохнул. Большинство не решалось смотреть Одинцову в глаза. Только тетя Даша похлопала его по плечу и попыталась приободрить:

– Хороший ты парень, но мало вас таких.

– Итак, вопрос закрыт. И знаете, я на сто процентов уверен, что на нашем месте они поступили бы аналогично. Пойду, объявлю им коллективное решение.

– Обожди. Я сам переговорю, – Одинцов покинул штаб и медленно побрел к воротам.

Гусь с наблюдательной вышки глянул на приятеля. Флэш отрицательно покачал головой. Он не мог пойти против остальных и силой заставить народ поменять решение. Эта база ему не принадлежала. Одинцов сделал всё, что в его власти, он поступил по совести, казалось, нечего себя винить, но гадкое чувство всё равно разъедало душу.

Тимур вышел к бродягам:

– Сейчас мы не готовы вас принять. Мало ресурсов. Большинство проголосовало против.

Подросток с досады пнул камень, бухгалтерша отвернулась и что‑то проворчала под нос, дизайнер Анюта безвольно опустила руки, поникнув всем телом. И только Сушкин нашел в себе силы улыбнуться:

– Спасибо, все равно большое спасибо, что выслушали нас. Нет так нет, судьбе виднее.

– К югу стоит ферма заброшенная. Не санаторий, но хоть какая‑то крыша над головой. Рядом пруд. Там рыба водится, я вам снастей собрал: лески, крючки, поплавки, грузила. Удилище сами смастерите, – Одинцов бросил коробку.

Константин Семенович поймал подарок и почтительно поклонился:

– Благодарю. Мы вам чрезвычайно признательны. Не сочтите за наглость, но вынуждены попросить у вас еще одну бутылку воды. На дорогу так сказать, день сегодня выдался жаркий.

– Решим вопрос.

Когда квартет «отверженных» отправился искать другое пристанище, Одинцов хмурый как осенняя туча вернулся домой. Чуткая Соня сразу заметила неладное и ласково обняла его за шею:

– Не дали тебе выспаться, мой хороший. Подремли сейчас, а я с Надюшкой погуляю.

– Не, без толку, не усну уже.

– Они ушли? – робко и даже чуть виновато спросила супруга.

– Ну, естественно. Их же не пустили.

– Почему ты так за них заступался? Ты же их не знаешь.

Одинцов задумчиво теребил стальной браслет на правом запястье:

– Когда‑то давно один человек в армии сказал, что я неплохо разбираюсь в людях. Мне тоже так казалось. Пастырь записал их в неудачники, бесполезный биомусор по нынешним временам. Я уверен, что он ошибся. Эти люди могли пригодиться общине в своё время. Но сегодня победили эгоизм, страх и жадность.

– Прости. Я поставила им минус.

Тимур замер, внимательно разглядывая большой сучок на деревянной стене. По плотно стиснутым губам Соня поняла, что муж злится.

– Ты вправе считать меня трусливой жадной эгоисткой, но я сделала так, как посчитала нужным.

– Нужным кому?

– Ей, – Соня указала на ворковавшую в кроватке малышку, – любой новый человек для меня – это потенциальная опасность. Из‑за глупости или неосторожности он может принести сюда чесотку. И тогда всё рухнет, понимаешь?

– Так и я могу клещей зацепить на вылазке.

– Нет, ты другой. Ты чувствуешь ответственность передо мной и Надей. В первую очередь, это заставляет тебя быть в сто раз осторожней. А эти незнакомцы отвечают только за себя.

– Этого мало?

– Да, иногда мало! Когда родилась Надюша, я стала по‑другому смотреть на вещи. Материнский инстинкт – сложная штука, но ради ребенка я готова запереть нашу базу на десять замков и никого не подпускать сюда на ракетный выстрел. Я – не наивная дурочка и понимаю, что те люди могут погибнуть без нашей помощи.

– Так оно и будет…

– Да, но я к этому готова. Я принимаю это ради неё! Всё лишь для того, чтобы наша дочь выросла здоровой.

– Не удастся вечно держать её в этом аквариуме! Рано или поздно Надя выйдет за периметр. Ты не сможешь защищать её от опасностей всю жизнь…

– Смогу столько, сколько потребуется! Поэтому я и нарисовала, этот чёртов минус! Да, совесть терзает меня, но я потерплю… ради дочери.