Раздразнить дракона. Интервью для Мэри Сью

– Не знаю, но догадываюсь, – скрестив руки и опершись плечом о ближайший ствол, заметил дракон. – Весен шестнадцать, наверняка не больше.

Его слова, как чемодан с двойным дном: вроде и знаешь, что с подвохом, но не злишься. Я понимала Брока и как журналист, и как человек: дракон хотел хоть что‑то узнать о той, с которой был связан клятвой. Пусть сначала мелочи: возраст, отношение к простым, повседневным вещам. Ведь именно из таких незначительных деталей и складывается суть человека.

– За шестнадцать – спасибо, но вообще‑то мне двадцать четыре.

– Правда? – делано удивился ящер. – А под слоем грязи и не видно…

– Вот скажи, ты специально учился так сыпать комплиментами?

– Нет, это врожденный талант, – в тон мне, с ехидцей ответил дракон.

– Ну раз ты у нас такой талантливый, будешь голодным, – заключила я, доедая последний кусок. – Чтобы отяжелевший сытый желудок ненароком не придавил твой чудный дар.

Собеседник на это лишь ухмыльнулся. Видимо, утром, пока я спала, изрядно успел подзакусить, и терзания по поводу обеда были ему пока чужды.

– Вижу, что ты и отдохнула, и поела, – вынес вердикт Брок, оглядывая меня. – Тогда пошли.

Я лишь вздохнула и потопала за провожатым. Вот только наш путь сейчас разительно отличался от угрюмо‑молчаливого утреннего.

Нет, Брок не болтал без умолку, но хотя бы отвечал на вопросы. Причем не односложно. А это в нашем случае – большой прогресс. Я расспрашивала обо всем. Единственное, чего не касалась, – темы войны. Хотя, не скрою, хотелось узнать о ней до жути. Но, как я поняла, это было такое минное поле, на которое без спецподготовки соваться не стоило.

 

Глава 3, она же вопрос третий:

– Как охарактеризовать все это в двух словах?

 

Узнала я немало. Порою даже украдкой включала диктофон, выуженный из рюкзака, что ныне обретался в куле с одеждой, чтобы записать некоторые объяснения. На сей раз Брок потерял свое благородство и куль тащила я. Оттого незаметно достать боевого цифрового соратника труда не составило.

Оказалось, что в этом мире границы проходят по меткам земли – рекам и горам – лишь у людей. Небо же – вотчина исключительно драконов. Испокон веков их крылатые сыны рассекают облачную высь, а живут на парящих твердынях – островах. Там найдется место и скалам, и равнинам, и даже озерам. На мой справедливый вопрос: как все это уместить на одном клочке суши, пусть и весьма внушительном, Брок лишь хмыкнул. Но я пиявкой вцепилась в спутника, и он пояснил: если снизу твердыни практически все одинаковы, то сверху… чем сильнее энг, тем обширнее его владения.

Я долго вертела последнюю фразу в голове, пока не вспомнила о пятом измерении. Вернее, о тех фокусах с расширением пространства, которые современная наука двадцать первого века провернуть пока не в силах, хотя и рьяно мечтает. Впрочем, грезит об этом феномене не только наука, но и столичные риелторы. Последние даже порой почти воплощают сие волшебство в жизнь, умудряясь разместить на пяти квадратных метрах двадцать пять таджиков.

Но если этот энг, как я поняла со слов Брока – правитель твердыни, – умирал, то что происходило с его «расширенным пространством»? Сворачивалось до первоначальных размеров?

Когда я высказала свою мысль, Брок долго хохотал.

– Нет, конечно. Даже после смерти энга долина останется долиной, а горы – горами. Ведь чтобы их создать, верховный дракон отдает часть себя. А умирая – растворяется в твердыне. Именно по такой незримой связи энг всегда находит свой парящий оплот. Идет к нему по зову, как на свет маяка, сколь бы далеко ни занесли дракона его крылья. И наоборот – твердыня стремится к своему хозяину…

– А кто живет на этих твердынях?

– Как кто? Драконы, конечно.

– И много? – Меня одолел журналистский азарт.

– Соглядатничаешь? – подозрительно уточнил Брок.

– Нет, любопытствую. Исключительно по‑женски, – улыбнулась я, пряча в складках ткани диктофон.

– Ну‑ну, – не поверил дракон, но все же ответил на вопрос: – Немало. Парящие твердыни – наш дом, наша земля, наша держава. И пусть это не цельный материк, а острова, наша связь прочна кровными узами. Мы едины духом, не то что ваше лоскутное одеяло.

Что именно под этим самым «одеялом» имел в виду Брок, я поняла чуть позже: на земле – вотчине людей – было множество урядов. Равнинники, верхние, болотники, горяне, песчаники – будто заплатки на лоскутном покрывале. Они вечно воевали меж собою за приграничное поле или лес, озеро или деревеньку. Хотя часто заключались союзы – двое кнессов братались против третьего.

Но так среди людей водилось не всегда. Когда‑то и человеческое племя было единым, а потом… Впрочем, не только люди и драконы делили этот мир. Имелись еще и подземники. Границей с ними считалась земная твердь. Бородатые карлики выходили на свет солнца редко. Чаще всего – чтобы обменять дары рудных жил на урожай, выращенный под небесами.

Церги, или гномы, были теми еще хитрецами и плутами. С людьми особо не якшались. Зато и войн с родом человеческим эти норники не вели. А все потому, что карлики, в случае чего, тут же ныряли в свои штольни, и выковырять их оттуда не имелось никакой возможности. А направят отряд – так обвалы дело нехитрое. Магия же в подземном царстве не действовала: вся уходила в землю.

– Поэтому воевать с цергами заклинаниями бессмысленно, – и столько затаенной боли и отчаяния было в этой короткой фразе Брока, что после нее тишина повисла надолго.

– А кто еще тут есть? Феи, эльфы…

Я замолчала на полуслове, наткнувшись на внимательный взгляд золотистых глаз.

– Эльфы?

– Ну да. Длинноухие, тощие, в лесу живут, из лука стреляют… – Я старательно вспоминала приметы классического эльфа. Почему‑то у меня он ассоциировался с недокормленным Орландо Блумом.

– Длинноухие есть. Только они не в лесах. В море.

Мое богатое воображение сразу же пририсовало белобрысому герою «Властелина Колец» жабры и пару ласт. И как‑то я в момент в местных эльфах разочаровалась.

– Но я бы не советовал тебе к ним соваться. Злопамятные, надменные… Как‑то был у них с посольством. Так одна приветственная речь длилась почти целый день, до захода солнца. А потом была наша, ответная, столь же краткая, – мстительно добавил Брок.

– Как же ты под водой дышал? – не поняла я, но про «посольство» пометку в голове сделала.

– А я и не говорил, что они в самой воде плавают. У них на дне купола воздушные. Соединены словно соты. На тысячи дней пути простираются по морскому дну.