Редкий цветок. Back in time

– Что? Как? – сползает вдруг улыбка с моего лица. – И это все, что тебя интересует?! – расстроенно‑возмущенно смотрю я на него.

– На данный момент да, – садится он на кровати, потирая лоб. – А че такое?

– Да, действительно, – «а че такое»? То есть тебе реально по фиг?! Вот правда – по барабану, абсолютно? – наполняются вдруг слезами мои глаза.

– В смысле? – глядит он на меня в непонятках.

– Как? Ты правда ничего не помнишь? – продолжаю я ломать комедию.

– А должен? – вздыхает он, снова закрывая глаза и откидываясь на спинку кровати.

– Ты… Ну и сволочь же ты! Да как так можно? Кем же надо быть?! – принимаюсь я вдруг рыдать, изображая Дженет «из «Отпетых мошенников». – Ты же мне всю ночь в любви признавался. Такие слова шептал!..

– Чего шептал‑то? – приоткрывает Рыжий один глаз наполовину со вторым и вновь со стоном закрывает оба.

– Что ты меня уже год почти как… любишь, с той нашей самой первой встречи еще. И что ни жить, ни дышать без меня не можешь!

– Ну да, и в груди прям жгет? – усмехается он.

– Ну ты и скотина! – выдыхаю я, глядя на него во все глаза. – Ты же… Ты же полночи на коленях простоял… Клялся. Умолял. Рыдал. Я же… Я же ПОВЕРИЛА!

По моей щеке медленно скатывается слеза.

– Э‑э… ты че? Че началось‑то? Мы, типа, с тобой?.. Да ладно! – таращится он на меня более чем ошарашенно теперь уже в оба открытых абсолютно круглых глаза.

Я молча закрываю лицо руками и, типа, принимаюсь плакать навзрыд.

– Во, блин, допился. Ничего не помню… – бормочет он, запуская ладони в свою огненную шевелюру. – Че, правда было что‑то? – все никак не может он прийти в себя.

– Тебе предъявить засосы с синяками, что ты мне понаставил вчера в порыве страсти? – поворачиваюсь я боком и, откидывая волосы, демонстрирую ему следы от его пальцев на моем плече (синяк недельной давности, который сейчас пригождается как нельзя кстати!).

– Серьезно?

– Нет, блин, шучу! – зло зыркаю я на него. – Я сколько раз тебя просила не хватать меня? Ты же знаешь мою кожу! А то, что ты вчера вытворял… Страстный Яря, – хмыкаю я. – Платье теперь только закрытое, а я их терпеть не могу! – качаю я сокрушенно головой.

– Какое платье?

– Свадебное!

Рыжий тупо моргает, глядя на меня.

– А ты что думал? Как порядочный человек, ты теперь просто обязан на мне жениться, вообще‑то. Мужчина должен отвечать за свои поступки! – вхожу я вдруг в раж. – Ответственности избежать тебе, по‑любому, не удастся. Иначе сам знаешь, Славка тебя просто посадит! Он тебя разве не предупреждал? – несет меня дальше по кочкам.

– Предупреждал, – задумывается Яря.

– Да ладно, – офигеваю теперь и я. – Когда?

– Ну в самом начале еще.

– И че сказал?

– Спрашивал просто – че у нас, как.

– И что ты ответил?

– Что‑что? Правду. Что мы просто друзья.

– Были… до вчерашней ночи, – всхлипываю вдруг снова я.

– Не, ты это… серьезно? – настороженно пялится он на меня.

– По‑твоему, такими вещами шутят?! – задыхаюсь, якобы от возмущения, я. – Ты же… Ты же знал, как я к этому отношусь! Что мой муж будет первым и единственным для меня, – продолжаю я ломать комедию. – Тем более, мы же с тобой все‑пре‑все уже обсудили!

– Че обсудили‑то?

– Да все! И свадьбу в Сочи, и ресторан на берегу моря, и платье с шикарным шлейфом, – закатываю я мечтательно глаза в потолок. – И где мы жить будем, и сколько детей у нас будет.

– Какие, на фиг, дети? – очумело таращится он на меня.

Я снова «впадаю в истерику» со всеми составляющими: судорожными всхлипываниями в голос, подпрыгивающими плечами и размазыванием слез по щекам.

– Ты не хочешь детей? Ты же умолял меня вчера о них! Да, я сама офигела, конечно. Не поняла, че за спешка. Но надо так надо! Я даже институт согласилась бросить. Мы же… Мы… не предохранялись…

– А‑А‑АФИГЕТЬ! – выдыхает он и таращится на меня в полной прострации.

– Ты настоял. Я согласилась, раз Любимый ТАК хочет… Тем более, чего уж теперь‑то… раз мы все уже распланировали.

– Не, че – в натуре? А че я тогда в одежде? – задумывается Яря.

– А я откуда знаю? Вспотел – замерз, наверное. Всю ночь любовью заниматься… Стахановец, блин! Мы в город изумрудный?.. – усмехаюсь я, цитируя его любимый выражанс по этому поводу.

– Че, реально? С тобой? Да нет… Не может быть! – трясет он головой и тут же прекращает, со стоном схватившись за нее.

– Все, протрезвел? И я тебе на фиг больше не сдалась? Как все эти шалашовки твои? – усмехаюсь презрительно я, а затем вновь захожусь в истерике. – Да без проблем! Свободен! Нужен ты мне, как рыбке зонтик. Тоже‑т мне, блин, Гудвин, Великий и Ужасный! – стряпаю я гордо‑оскорбленную морду. – И без тебя детей воспитаю! Не пропадем!

– Да нет, я не в этом смысле. Ты че? – не знает он, бедняга, что вообще уже и думать.

Я вновь закрываю лицо руками, так как сдерживаюсь из последних сил.

Рыжий озадаченно пялится на меня какое‑то время.

– Слушай, Голуб, а сколько у нас, кстати… хм‑м‑м… детишек по нашему с тобой госплану? – настороженно глядит он на меня, видимо, не веря все‑таки до конца в мой «концерт».

– Пятеро.

– Ско‑о‑олько?! – открывает он даже рот от услышанного.

– Твоя идея. Ты заказал. Пятерых очаровательных рыженьких потомчиков… в перспективе, – смотрю я на него сквозь раздвинутые слегка пальцы. – Четыре сыночка и лапочку‑дочку! – прыскаю и начинаю гоготать, не в силах больше сдерживаться.

– Вот ты жучка! Тфу ты, дура, напугала! – выдыхает он и принимается швыряться в меня подушками. – Ни фига себе! Я правда чуть не поверил! Вот ты, блин, зараза! – принимается он колошматить меня подушкой под мой истерический хохот.

– Ты отказала мне два раза, «Не хочу», сказала ты? – продолжается у меня истерика.