Родное сердце

В начале сентября выдался чудесный денёк. Градусник за окном показывал двадцатиградусную температуру, а на небе даже маленького облачка не было. Солнце весело играло своими лучами на золотистых листьях деревьев. Арсения купила цветов и направилась на кладбище. Почему‑то захотелось посетить могилу Кати ещё раз. Поставив букет гладиолусов в вазон, девушка немного посидела на лавочке. Она и сама не знала, зачем сюда пришла, но почему‑то это казалось жизненно важным. Через несколько минут Сеня решила пойти назад и заглянуть в небольшую часовню у ворот. Поставить свечку за упокой и помолиться – всё, что она теперь может сделать для Кати. Недалеко была примечательная могила. На ней стояла большая белая скульптура ангела. Арсения удивилась, как в прошлый раз не заметила её или в то время памятник ещё не поставили. Девушка решила подойти поближе и рассмотреть творение мастера. Скульптура действительно была очень красивая. Арсения вздохнула и перевела взгляд в сторону захоронения Кати Полонской. На лавочке сидел мужчина. Сеня видела его в профиль и, тем не менее, узнала в нём Владимира Полонского. Мужчина сидел чуть сгорбившись, и весь его вид говорил, что он не перестал скорбеть о своей погибшей жене. Арсении отчаянно захотелось подойти, обнять, утешить. Сердце рвалось туда, к нему, будто Арсения знала его давно, словно обнимать этого мужчину было делом привычным. Откуда взялось это пугающее ощущение, Арсения не знала, но не подошла. Проследила, как мужчина ставит в вазон свои цветы, и ушла. «Глупая ты, Сеня. Даже если удастся с ним познакомиться, он посмотрит на тебя свысока. Сын богатейших людей города и детдомовка не пара», – с грустью подумала девушка, уходя.

Часовня оказалась открыта. Арсения пробыла там недолго. Потом вышла на остановку и заметила, что погода резко изменилась. Начинал накрапывать дождь, а остановочного комплекса у кладбища не имелось. Ещё как назло автобус не приехал. Сеня увидела, как парочка пожилых людей садится в такси, и решила тоже вызвать машину. Автобус ходил раз в час. Если он сломался, то следующий будет только через час. Вдруг к ней подъехал автомобиль.

– Девушка, давайте я вас до города довезу. Не бойтесь, я вас не трону, – сказал приятный мужской голос в приоткрытое окно.

Сеня глянула пристальнее на говорившего и обомлела. На водительском сидении находился Владимир Полонский.

***

Володя старался ездить на кладбище в будний день. В выходные няня отдыхала, а тащиться в такое место с сыном Полонский не считал нужным. Вот подрастёт Максим, пойдёт в школу, тогда и можно будет показать могилу мамы. Сев на лавочке у памятника, Володя увидел свежие цветы в вазоне. Объяснение было только одно: кто‑то из Катиных подруг решил навестить её. Это не запрещено и даже приятно, что Катюшу не забывают.

Владимир, опустив плечи, посмотрел сквозь пелену слёз на памятник. Столько времени прошло, а боль не утихала. Любовницы не спасали, а только раздражали со временем. Последняя его пассия особенно бесила. Вот уже три месяца прошло, как он встречался с Любой. Не один раз намеревался расстаться, но почему‑то не мог. Люба вцепилась в него как клещ. Она нашла удобную тактику. Не требовала постоянных встреч. Часто говорила, что он может приходить с сыном. Лето, тепло, мальчику нужен свежий воздух. Так почему бы не погулять втроём. Максим к Любе не тянулся, но и не отталкивал с плачем, хотя не очень любил посторонних. Видимо, Балабина чужой для малыша уже не была. А вот для Полонского она явно чужая. Люба могла делать всё что угодно, но у Володи не лежала к ней душа.

– Прекращай пиликать на своём рояле. Муть какую‑то играешь, – фыркнула однажды Люба, когда Володя сел за инструмент.

– Это – не муть. Это – Шопен, – через силу улыбнулся мужчина.

– Ладно, хочешь играть старинушку, так хотя бы Битлов сбацай. Всяко лучше чем средневековье, – махнула рукой девушка.

Володя нахмурился. Битлов он не играл. Мог исполнить Раймонда Паулса или Арно Бабаджаняна. Из зарубежных композиторов любил Эннио Морриконе. Люба слушала современную зарубежную эстраду. Со временем обнаружилось, что она ужасная русофобка, что опять же раздражало. Только вот отец почти заключил договор с Юрием Балабиным. Люба растрезвонила всем, что встречается с Владимиром. На этой почве Балабин решил попробовать работать с двумя поставщиками, но Полонский‑старший был уверен, где половина, там скоро будет и всё. «Осталось потерпеть немного, а потом я её брошу. Надоела до чертей. Хотя не показывает вида, а сама такая прилипчивая как пластырь на теле», – с неудовольствием подумал Володя, садясь в свой автомобиль, стоящий у ворот кладбища. Вдруг на остановке он заметил одинокую женщину. Вернее девушку, совсем молодую. По виду ей было не больше двадцати трех лет, и выглядела она так, будто сошла с полотен художников девятнадцатого века. Стройная, изящная, с красивым лицом. Её волосы были заплетены в косу, уложены на голове короной шпильками с искусственным жемчугом. Платье было с воротником под горло и пышной юбкой, развевающейся на ветру. Рукава платья расширялись книзу и были отделаны широкими волнами кружева. Володя даже дыхание затаил, думая, не мерещится ли ему.

Вдруг на улице стал накрапывать дождь. У незнакомки в руках была только маленькая сумочка, и без зонта она рисковала промокнуть. Автобус, вероятно, задерживался или вовсе сломался, что было довольно часто. Володя подъехал к незнакомке и предложил подвести до города.

Девушка поначалу испугалась, но быстро переменила своё отношение и села на заднее сидение, поздоровавшись. Полонский ответил на приветствие, посмотрев в зеркало заднего вида. Девушка не выглядела как дешёвка, способная по первому зову забраться в постель к мужчине. Впрочем, Володе и не хотелось её валить и трахать. Её хотелось просто обнимать, сидя рядом, потом целовать долго‑долго, даря нежность.

– Сколько я вам буду должна? – вдруг спросила она.

– Нисколько. Я человек достаточно обеспеченный. Могу себе позволить. Смотрите, какой ливень начался. Вы бы промокли, дожидаясь автобуса, – улыбнулся мужчина.

Ему впервые захотелось улыбаться ещё и потому, что девушка поправила правой рукой волосы, а на руке не блеснуло кольцо.

– Я бы в часовню зашла. Или вызвала такси. Спасибо вам, что согласились подвезти. Вы не думайте, я не сажусь в машины к незнакомцам. Просто я о вас слышала. Вы Владимир Сергеевич Полонский, – зачем‑то сказала Арсения.

Девушка чувствовала себя неловко, и в то же время было странное чувство, что она на своём месте.

– Вот как? – удивился Владимир. – Конечно, после последнего скандала с бедной женщиной наша семья у всех на языках. Мама поступила некрасиво и сейчас это все обсуждают.

– У вас такой виноватый тон. Не стоит винить себя в чужих грехах. Да, вы её сын, но взрослый. Как правило, птенцы вырастают и летят своим путём. Так должно быть это закон природы, – пожала плечами Арсения.

– Не всегда родители отпускают из гнезда. Считают, что дети им вечно должны. Впрочем, как бы я ни осуждал свою мать за этот поступок, я не должен был говорить об этом с вами.

Володя и сам не понял, почему так разоткровенничался. Просто вдруг захотелось выговориться. Он будто что‑то почувствовал, что потянуло его к этой черноволосой красавице.

– Некоторые вообще не могут растить детей. Они подкидывают их на воспитание другим, как кукушки. Впрочем, я не хочу об этом.

– Давайте тогда оставим неприятную тему. Лучше познакомимся. Вы меня узнали, а я вас нет. Как зовут мою прекрасную попутчицу?