Романтический нокаут
Тесное с ними общение, дальше скромных поцелуев на школьной дискотеке не заходило и особого энтузиазма не вызывало, так что еще никогда такого не было, чтобы от одного взгляда на парня, у меня начинали дрожать колени.
Часть меня понимала, что с этим срочно нужно что‑то сделать. Хотя бы просто… не спалиться. Уже этого будет более чем достаточно.
***
Лика и Алексей на тренировках не ладили. И это еще слабо сказано.
Не будь Григорьев джентльменом, очередной танец перешел бы в спарринг. Но сколько я не наблюдала за ними на соревнованиях, никому бы и в голову не пришло, что за пределами паркета эта парочка готова придушить друг друга.
Алексей придерживал Лику за талию, целовал ручку, бдительно следил, чтобы на площадке ее никто случайно не толкнул. Это вызывало уважение.
Первый финал в новом составе вышел на редкость напряженным. Обычно мне наскучивает уже на третьей минуте, но на этот раз я стояла у самого края площадки, жадно ловя каждое движение, каждый жест, каждую эмоцию. В ушах гудело от громкой ритмичной музыки, сердце стучало так, словно готово было выпрыгнуть из груди.
А когда объявили места пар‑призеров и Лика с Алексеем оказались среди них, только тогда я с удивлением обнаружила, что настолько сильно сжимала руки на поручне, что заболели пальцы.
Да я на своих соревнованиях за результат так не переживала, как сегодня!
Пары выходили на поклон, сверкая пластиковыми улыбками на загорелых лицах. Алексей церемонно подвел Лику к тому краю площадки, где стояли мы.
Отто захлопал в ладоши, я поспешно последовала его примеру. Алексей кивнул нам. Лика, абсолютно счастливая, порывисто дышала, подвергая риску смелый вырез платья. Мы с Отто с одинаковым любопытством туда заглянули.
Вроде бы все еще держится.
А пары на паркете тем временем брались за руки и бежали через площадку, чтобы поклониться трибуне на другой стороне.
– Сейчас вернутся, – хмыкнул Отто.
И правда, они уже снова бежали к нам на встречу, счастливые, наполненные этим моментом триумфа.
Лика виртуозно затормозила в полуметре от края, балансируя на тоненьких, высоких шпильках. А Григорьев… Я даже не успела понять, что произошло и когда он успел подъехать к нам… на коленях?!
Это еще что за бесплатный цирк?
Он был прямо напротив меня: голова опущена, грудь поднимается и опускается в такт прерывистому дыханию. Нас словно разделила кромка паркета, он – в лучах софитов, в эффектной, выверенной до миллиметра позе, а я напротив него – в темноте.
Но стоило мне об этом подумать, как прожектор развернулся – и в глаза ударил ослепляющий свет.
Я замерла удивленным столбом, красочно представляя как несколько тысяч человек на трибунах поворачивают головы в этот самый момент.
– Похлопай, – раздался совсем рядом голос Отто ван ден Берга, – тебя снимают, – и мечтательно добавил. – Какие завтра будут фотографии…
***
– Ты всегда так выделываешься?! – я догнала Григорьева в коридоре.
После награждения к ним с Ликой выстроилась длинная, как в супермаркете в семь вечера, очередь из желающих поздравить новый дуэт. Стоять вместе со всеми мне бы и в голову не пришло, пришлось кипеть от негодования в сторонке.
– Благодарил публику за овации, – он остановился. – Ты же за меня болела?
– Медальку покажи, – невпопад ответила я и, приблизившись на пару шагов, наклонилась, чтобы рассмотреть увесистую медаль, щедро украшенную гравировкой. Лента была не очень длинной. Чтобы перевернуть трофей и изучить подпись на обратной стороне, пришлось подойти еще на шаг.
Модненько так, вычурно. На соревнованиях такого уровня никому и в голову не придет, наклеить бумажкой место на типовую медальку из спортмаркета. На заказ делали, не иначе.
Мысли путались. Сосредоточиться на чем‑то одном было очень сложно.
Еще и Григорьев…
Что именно Григорьев, до меня дошло не сразу.
Он не дышал. Совсем. Грудь, находившаяся совсем рядом, не двигалась.
Я выпустила медаль из пальцев и поспешно отстранилась.
Встрепенувшись, словно я только что держала его не за медаль, а за… кхм, горло, он приветливо махнул рукой кому‑то из знакомых. Оборачиваться и смотреть кто там, не хотелось.
– На вот, подержи, – Алексей поспешно сунул мне в руки кубок, и дернул по коридору на хорошей такой, крейсерской скорости.
– Что мне с ним делать?! – крикнула я ему в спину.
– Можешь, себе оставить, – донеслось из‑за угла.
И на кой черт мне кубок по латиноамериканским танцам? Я, конечно, понимаю, тот же Отто самовары эти на чердак коробками отгружает, но можно было бы и чуть больше респекта выказать спортивному трофею.
Растерянно обернувшись, я обнаружила рядом с собой сестричку. Лика стояла у стены. Шелковый блестящий халат, спонсорский, с логотипом известного ателье был небрежно подхвачен поясом, и только подчеркивал смелый вырез конкурсного наряда. Туфли на каблуке сменили меховые тапочки. Она смотрела на меня с таким видом, словно впервые в жизни увидела, то есть с искренним недоумением.
– Ты что сделала с Григорьевым?
От ее тона мне стало как‑то не по себе.
– А с ним что‑то не в порядке? – хлопнув глазами, на всякий случай уточнила я.
Лика выразительно фыркнула.
То, что с Григорьевым «что‑то не в порядке», понятно было всем. И станет еще понятнее, когда танцевальные паблики радостно поделятся трогательными фотографиями. Либо он гений маркетинга, либо… я боялась даже предположить.
***
Шел второй день соревнований.
Мы с Отто стояли у площадки, наблюдая за разминкой его учеников. Парочка детишек: сосредоточенный смешной парнишка в белой рубашке с черным галстучком и светленькая девчонка, явно считающая себя ужасно взрослой. Забавное зрелище.
Я обернулась, выискивая взглядом Лику, но нашла не ее.
Григорьев обнаружился на первых ступеньках лестницы, которая вела на трибуну, и мой взгляд об него буквально споткнулся.
Светлая челка падала на лицо, тонкий серый джемпер только подчеркивал идеальную фигуру, джинсы были… рваными. Даже нет, не так. Они были РВАНЫМИ.
