Ровно посредине, всегда чуть ближе к тебе

– Ой, не знаю… Мне, например, такого рода вещи совершенно не интересны. Валя, у меня еще прием! Вот и пусть ожидает по времени. И что же тебе у него интересно? Я так подозреваю, четверть века прошло или поболее?

– Ну как тебе объяснить… Каких‑то два сантиметра в другую сторону – и я могла остаться с ним и с его никчемной компашкой.

– Так ты жалеешь?

– Шозабред?! Просто любопытно, как он прожил все это время без меня, с кем‑то еще, а мог бы со мной. А я – так слава богу, что не с ним!

– Ясно. Лишний раз укрепляешься в мысли, что твои два сантиметра качнулись в правильную сторону.

– Нет… Скорее как кино просматриваю. За неживыми фотографиями – живое. Вот я и додумываю, что там, и, уверена, почти не ошибаюсь.

– Ребенка бы тебе еще одного. Усыновили бы кого‑нибудь, спасли человечка…

– О чем ты?! Я рада, что Юрка давно уже взрослый и самостоятельный, не обуза, а друг! А ты такое! И потом, я никогда чужого не приму… Просто не смогу себя заставить.

– Я тоже. Ладно, это я так… Но я вот, например, страдаю от того, что Ромка, гад, так быстро вырос. И все издержки его взросления, девка эта, хата съемная, плохое питание – а он еще и курит натощак, – все это меня просто в ступор вгоняет!.. Валя, а Геннадий Павлович не может сам салфетки себе выписать? Да бери уже, раз пришла. Безответст‑ венность сплошная. Я что, бюро добрых услуг?! Бери и иди! Да, ровно в четыре приму ее.

– А мне девушка одна очень нравится. На Генкину медсестру чем‑то похожа.

– Ну… цирк приехал! Хотя в Европе сейчас это чуть ли не норма. Но ты все‑таки не Рената.

– Пффф… Я вообще не про это. Она мне как произведение искусства нравится, какой‑то своей инаковостью. Я думала, такие уже не водятся. Вижу в ней себя – такую, какой никогда не смогла бы стать.

– Любишь ты так, напоследок, огорошить. Давай, беги! В следующий понедельник придешь. А ты как думала, милая моя? Если хочешь Голли‑ вуд, еще долго походить ко мне придется.

– Пока‑пока.

– От дура шизанутая… Когда жить для кого‑то не получается, всякой хренью бабы начинают стра‑ дать… Валя, приглашай!

 

Надя и Люба

8 октября

Москва. Элитный жилой комплекс в микрорайоне «Кунцево» – Московская область. КП «Сосны»

 

– Люба, привет) Я не слишком поздно?) Можно тебе кое‑что очень личное написать?

– Конечно. У тебя проблема?

– Проблема? Я жить не хочу.

– Опа… Так сразу… Да ты чего?! Напилась, что ли? Где ты вообще?

– Дома.

– А любимая семья?

– Спят все.

– И с чего тебя вдруг накрыло? Признавайся, мужик?)

– Нет мужика. Вообще ничего нет. Стагнация.

– Так ты все‑таки пьешь втихаря?

– Бокал красного вина.

– Дорогая моя, это все осень. Дефицит витамина Д. У нас солнце почти по самый июль не включали, потом на два месяца одолжение сделали и снова выключили. Саму мотает в последние дни не по‑детски… И все‑таки что стряслось?

– Пресно. Пусто. Невыносимо.

– Блин, ты же счастливая мать! И, наверное, жена?

– Я им совсем не нужна. Они все чем‑то заняты.

– И второклассник?

– И второклассник. Он же папин сынок. Хоккей с шести лет, а я так – подай, отвези.

– Ща, погоди! Будь здесь, что‑то мать звонит, отвечу.

– Ок.

– Вот черт… Дядька умер. Поехал, божий человек, в деревню к родственникам, бухал, видать, по‑черному и помер во сне.

– Ой, прими мои соболезнования…

– И все ведь опять на меня, будто я железная! У матери язык заплетается: то ли водки жахнула, то ли с валокордином переборщила. А что она еще умеет? Только паниковать и вопить… Своей семьи у дядьки давно нет, друзей, похоже, тоже. Снова все дерьмо в меня летит. Выходит, никто другой сделать ничего не может.

– А муж? Он разве не помогает?

– Муж… Я часто забываю, что он есть. По фигу все мужу, даже ставить в известность нет никакого смысла. Приобнимет для вида, а мне от этого только хуже. Ох… Завтра придется агента искать, доверенность оформлять, документы на транспорти‑ ровку.

– Сочувствую.

– Надя, он ведь жить хотел! Больной весь, псо‑ риазный, бухал всю дорогу, а жить хотел! А теперь вот гниет в глуши его труп… Мать сказала, его на третий день только нашли. Ты поняла меня?! Выброси всякую хрень из головы. Не нужна она нико‑ му. Слова это все, пустые слова.

– Буду стараться.

– Вот. Давай, учи свой испанский и спать ложись. Утро вечера мудренее. До связи.

– Держись там. И прости меня за глупость. Вырвалось.

– Не парься. И не пропадай.

 

Вера и Надя

9 октября

Москва. Садовое кольцо. Кафе «Зазеркалье»

 

– Нет, девушка, я просила латте с ореховым сиропом, на соевом молоке и без кофеина. А вы что принесли?

– Вер, ну хочешь, я его выпью, а тебе другой сделают?

– С какой стати? Пей свой шоколад.

– Я могу и то и другое.