Сансара, тормози! Продолжение
– Интересно, а кто его приготовил? – спросил я сам у себя. Впрочем, ответить было некому. Поэтому вопрос повис в воздухе и растаял, как дымок от сигареты. Дымок? Захотелось закурить. Я начал хлопать себя по карманам и осматриваться по сторонам. Мой взгляд остановился на деревянной резной сигарной коробке, которой раньше на столе не было.
– О! Только бы не сигары! – сказал я и медленно приоткрыл крышку шкатулки. – Ха! – невольно вырвалось у меня. Коробка была полна сигарет. Тонкие и короткие, как я любил. В боковом отделении заботливо ждала зажигалка. Она была одноразовая пластмассовая розового цвета и очень сильно диссонировала своей легкомысленностью и со столиком, и со шкатулкой. Я взял сигарету и стал ее рассматривать. На сигарете не было никаких маркировок, а так сигарета как сигарета. Я закурил. Табак был превосходный. Не легкий и не тяжелый. Без всякого соусирования и ароматизаций. Просто табак, качественный и дорогой.
– Так! Жизнь налаживается! – сказал я снова вслух, прихлебнул кофе и развалился в кресле. – Лепота! – выдохнул я, подражая одному из героев замечательного советского фильма.
В дом идти не хотелось. Я уже точно знал, там все идеально. Белые стены, пол из выбеленных палубных тиковых досок, редкая мебель, подобранная без всякой системы, исходя из моих предпочтений. Огромная душевая со стоком в полу и окном, ну и все остальное, что необходимо для комфортного проживания. И, конечно, просторная кухня с островком‑печью Fratelli Onofri. Ах какой в ней можно испечь хлеб. Я знал, что там есть подпол, полный всяких вкусностей, и что они всегда будут там, свежие и идеально вкусные. Мне было бы хорошо и уютно.
– Что еще нужно, чтобы встретить старость? – выдохнул я. И эта фраза меня отрезвила. – Какую такую старость? – спросил я у окружающей действительности.
Я открыл шкатулку, взял пригоршню сигарет, зажигалку и сунул все это богатство в нагрудный карман, допил кофе, поставил чашку на столик и решительно направился к морю. Когда я отошел на двадцать шагов, обернулся, протянул правую руку к своей мечте и произнес очень старую забытую всеми молитву отречения от наведенного морока. Дом ухнул и провалился в песок. Вместе со столиком, креслом и кофейной чашкой английского фарфора. Сердце ёкнуло. Но совсем чуть‑чуть. Я похлопал себя по нагрудному карману. Сигарет тоже не было. А чего я еще хотел?
Снова сижу на берегу и смотрю на набегающие волны. Теперь я начал кое‑что понимать и в общем‑то спокойно размышлял о том, что делать дальше. Я, собственно, сюда пришел не недвижимостью заниматься. Но как‑то закрутился. Точнее, позволил себя закружить. Вообще, переходы между мирами преподносят всегда сюрпризы в виде потери ориентации. Вот так и я – немного заблудился. Но ничего, сейчас исправим. Я встал, набрал в грудь воздуху и начал молиться. Слова древнего языка текли из моих уст бесконечным потоком, выписывая какие‑то вязи вокруг меня. Воздух у моей головы стал тягучим, как кисель, и я практически перестал себя слышать. Звуки доносились будто из‑под воды. Казалось, кто‑то далекий пытается до меня докричаться. Но я знал, эта молитва слышна сейчас во всех мирах и Тот, к Кому я обращаю ее, тоже слышит и обязательно ответит. Закончив молиться, я сел и стал ждать. Левая щека ощутила легкое дуновение ветра. Я обернулся и увидел Его. Ноги подпрыгнули сами собой. Я вскочил, повернулся к Нему лицом и хотел было встать на колени, но Он улыбнулся и махнул рукой.
– Не суетись, сынок! – с мягкой улыбкой сказал Он, располагаясь рядом на песке. – Проверять будешь?
– Буду! – сказал я решительно, задыхаясь от волнения. – Ты ли Тот Иисус Христос, Который пришел во плоти, был убит и на третий день воскрес? – путаясь в словах и коверкая формулу, выпалил я.
– Я есть Иисус, пришедший во плоти, распятый и в третий день воскресший, и воссевший одесную Своего Отца на Небесах. – совершенно серьезно ответил Он. Его слова истекали из уст ярким светом и заполняли все пространства вокруг нас.
Я выдохнул. Каким‑то внутренним чувством я и так знал, что это Он, ошибиться было невозможно, но порядок нарушать было нельзя. Особенно в Его присутствии. Страха не было. И быть не могло. При Его приближении страх уходил куда‑то в небытие. Даже волнение исчезло. Пришло ощущение такого умиротворения, что хотелось его впитывать, кушать ложками, рассовывать по карманам про запас, упаковывать в коробочки, повязывать бантиками и дарить, дарить, дарить… А двадцать пять процентов моей крови тут же предложили это чудо монетизировать и продавать, продавать, продавать. Продавать тем, кто сам его никогда не добьётся. Но с этим я легко справился, запихнув такой милый порыв куда подальше.
Он жестом пригласил меня сесть. Я опустился на песок и, как зачарованный, уставился на Него не в силах оторваться.
– Ты, Павел, не расслабляйся и не зависай. – улыбаясь, сказал Он. – У тебя есть вопросы. Самое время получить ответы. А то скоро тебя позовут.
– Есть! И их много. – взволнованно сказал я, – Но я ответы могу и сам теперь получать. Да и Глафира мне всегда поможет. А в Твоем присутствии мои вопросы мне кажутся такими… наверно, малозначительными. Более того, Ты пришел, и все ответы у меня уже в голове. Прости меня, Господи, что потревожил Тебя.
Он улыбался. Как мне показалось, немного грустно. А мне так не хотелось Его огорчать. Ну не притягивать же за уши разговор и не выдумывать вопросы, чтобы что‑то там из себя изобразить.
– Ты не переживай, что напрасно Меня потревожил. – ответил Он. – На все вопросы ты действительно найдешь ответы. У тебя все для этого есть. – Он снова взглянул на меня, и сердце мое наполнилось радостью. Мне, как ребенку, захотелось прямо сейчас подпрыгнуть и побежать вдоль берега, пройтись колесом и еще что‑нибудь отчебучить эдакое.
– Но Мне есть что тебе сказать. – добавил Он. – Я очень рад, что ты оставил свой юношеский максимализм и становишься мудрее. Ты растешь, и с возрастанием в Духе и Силе возрастает и твоя мудрость. А вместе с этим и ответственность. Ты почти всегда справляешься и поступаешь во всем верно. – после этих слов, я здорово напрягся. – Не переживай! Ты просто человек и можешь ошибаться. – успокоил меня Он. – Важно другое! Я хочу, чтобы ты стал активнее и сосредоточился на проповеди Евангелия. Время осталось слишком мало. Я подготовлю почву для того, чтобы служение вышло на новый уровень, и вы с Глафирой могли достигать большего количества людей. Ключевых людей.
– Господь! Хотел бы спросить – справлюсь ли я, но не стану уподобляться Захарии[1]?
Господь улыбнулся
– Всякий урок только на пользу. Даже Захарии.
Я кивнул головой, и тут меня буквально прошибло. А ведь у меня есть вопрос! Да такой, что я его реально не мог разрешить. Я долго пытался найти на него ответы, но всякий раз сомнения оставались. А кто источник сомнений, нам известно. Поэтому ответ на этот вопрос мог меня устроить только от Первоисточника. Я поднял глаза и встретился с Ним взглядом. Он был спокоен, но улыбка исчезла с его губ.
– Твой вопрос понятен. И он правильный. Многие избегают даже размышлять об этом. А я говорил однозначно. Тебя интересует притча о пшенице и плевелах[2]. – сказал Он.
[1] Захария – Священник Заха́рия (из рода Аарона) – отец Иоанна Крестителя и супруг праведной Елисаветы, порой отождествляется с Захарией, сыном Варахии, упомянутым в Мф. 23:35
[2] Притча о пшенице и плевелах – одна из притч Иисуса Христа, содержащаяся в Евангелии от Матфея. В ней рассказывается о том, как некий человек посеял на поле своём пшеницу, а враг его посеял между пшеницею плевелы.
