Сансара, тормози! Продолжение

В. Шекспир «Ромео и Джульетта»

 

Глаша сидела на диване в нашей гостиной и, согнувшись пополам, хохотала. Это было просто неприлично и немного обидно. Она сегодня только вернулась из поездки к родителям и на ее вопрос, как дела? – я рассказал ей о своих похождениях на набережной. Нет! Не рассказал! Не успел попросту. Когда повествование дошло до упоминания ангельского рыжего росгвардейца, который пытался со мной поговорить по‑английски, собственно, сам рассказ и прервался. Продолжать было бессмысленно. Глаша прыснула хохотом. Правда, сначала она пыталась сдерживаться, но после заряд здорового смеха вырвался на просторы, и загнать его назад было невозможно. Каждая моя новая фраза вызывала очередной приступ веселья. Я понял! Она параллельно «смотрела» мой рассказ. И если основную часть истории она восприняла крайне серьезно, то вот финал выбил ее из колеи

– Ладно! Тебе надо отдохнуть с дороги. Потом тебе все расскажу. – решительно подытожил я.

– Нет! – задорно пропищала Глафира. – Я эту чашу должна испить до дна. И я не отстану от тебя, пока ты мне все не расскажешь.

– Ну смотри. – мучимый сомнениями согласился я и продолжил.

Глаша старалась изо всех сил соблюсти серьезность, и, когда я окончил свой рассказ, она почти успокоилась.

– Ну ты додумался, где медитировать.

– А что тут такого? Сидит обритый налысо дядька на лавке, глаза закрыл… – спросил я.

– Ага! И орет на арамейском. Ещё и на древнем его варианте. Действительно, что тут такого?

– Я не орал… – сказал я неуверенно.

– Ты свой голос слышал, когда молишься? – насмешливо подтрунивала меня Глаша. – Труба иерихонская… Ладно! Обошлось и хорошо.

Я вздохнул и пожал плечами. Что тут было говорить. Глупо вышло.

– Может, все же последуешь совету полицейского? – сказала Глафира совершенно серьезно.

– Какому совету? – спросил я удивленно.

– Ну к батюшке сходить. Показаться. – все так же серьезно предложила Глаша. И только веселые огоньки в ее глазах выдавали насмешку. – Ну что ты? Девушку бить!? Где тебя воспитывали? – заверещала она, когда я начал ее лупить бархатной подушечкой, которая давно прижилась на нашем диване. Подушечка было настолько легкой, что травмировать могла только больное самолюбие.

После небольшой потасовки мы угомонились и сели кушать. К возвращению Глафиры я приготовил пасту в сырно‑сливочном соусе с кусочками курицы и ветчины вперемешку. Это было совершенно проходное блюдо. Гибрид пасты Альфредо и пасты‑пене. Блюдо, посыпанное сверху пармезаном и украшенное листиками зеленого базилика, было сметено могучим ураганом, и мы перебрались снова в гостиную, чтобы обсудить текущие дела.

– Так ничего и никого особо срочного. – докладывал я. – Единственное… Помнишь Лусинэ из Сочи?

– Это та армянка, у которой сынок одержим? – припоминала Глаша.

– Да! Только сынку под тридцать, и у них серьезные проблемы. – подтвердил я. – Парень практически невменяемый. И она хочет его привезти к нам в Самару.

– Как зовут сына? – задумчиво спросила Глафира.

– Аршак. Насколько я понял, Лусинэ воспитывала его одна. Без отца. – добавил я. – Вообще у нее два сына. Аршак старший.

– Там проблемы со всех сторон. – задумчиво ответила Глаша и добавила: – Надо же какое проклятие. Просто тьма вокруг этого парня.

– Ладно! И не такое бывало. – ответил я, не желая погружать Глашу в клиентские проблемы сразу по приезду. Еще успеется.

…

Мы поднимались по лестнице на второй этаж. Глаша шла впереди, а я отстал от нее на три ступеньки. Поскольку я смотрел под ноги, то совершенно неожиданно уткнулся Глаше в спину.

– Упс! – только и успел сказать я. – Матерь Божья заступница! – вырвалось у меня, когда я увидел ожидающих нас Лусинэ с сынком.

Сынок был на пол головы выше меня и в два раза шире в плечах. Несмотря на немного оплывшее тело, были видны его переливающиеся стальные мышцы. Аршак весил наверняка более ста пятидесяти килограммов, и все это тельце украшала огромная голова с непосредственными детскими глазами. Он улыбался. И эта улыбка наводила ужас. Почему‑то в голове проплыла картинка, как этот парень, не меняя выражения лица, откручивает своей маме голову.

– Здравствуйте! – ответил я, буквально схватив себя в руки. – Подождите несколько минут, мы подготовим офис к приему.

– Конечно, конечно! – мягким грудным голосом сказала Лусинэ, и мальчик‑гигант отошёл в сторону, чтобы нас пропустить.

Мы с Глашей, закрыв за собой дверь, взглянули друг на друга.

– Глаша! Если он начнёт бузить, нам всем тут крышка. – спокойно и твёрдо сказал я. – Потому, когда буду молиться, сядь у двери и, если что, беги.

– Ага! Сейчас! Я тебя не брошу. – с вызовом сказал она. – потом задумалась и добавила: – Честно! Я не знаю, что делать! Он неимоверно силён. Я о бесе. А имея в своей власти такую силищу, он может здорово начудить.

Я задумался и выпалил на одном дыхании:

– У меня есть план! Снимаем занавески, вяжем из них канат, спускаемся из окна и валим из города. Поедем в Сибирь к Максимилиану. Там заляжем на полгода, после вернёмся, когда все уляжется. – при этом я был совершенно серьёзен.

Глаша воткнула в меня недоуменный взгляд. Потом стукнула кулачком в живот.

– Я серьезно! – выпалила она.

– Я тоже! – хохотнул я в ответ. – Ладно! Давай доверимся Боженьке. Авось не даст пасть смертью героев. В конце концов, Он сам его привёл. Вот пусть и выкручивается.

Я открыл дверь и, молясь про себя, пригласил гостей пройти в приемную. Лусинэ зашла первой и стала осматриваться. По большому счету, ехала она наобум. Устав от безысходности и не имея надежды, по рекомендации знакомой начиталась отзывов в интернете и буквально напросилась к нам на прием. Честно говоря, мы с Глашей всегда против таких приездов. Лучше искать помощи на месте. Тут очень важно, чтобы помощь, особенно в таких случаях, была под рукой. В ситуации с Лусинэ и ее сыном это было особенно важно, потому как проклятие было родовым и такое, что вот так на раз‑два не прокачаешь. Тут нужна длительная системная работа. Но Лусинэ нас уговорила.

За Лусинэ, на мгновенье зависнув в дверях, зашел, согнув голову, чтобы не стукнуться о притолоку, Аршак. Я, честно говоря, думал, он вообще не войдёт, потому как дверь была промолена, и никто со злым умыслом пройти в нее не мог. Но это не касалось бесов. Если бы я им запретил входить, то зачем мы нужны? И тем не менее его бес почуял защиту.

– Одевайте бахилы, присаживайтесь. Сейчас мы вас возьмём. – сказал я.