Шагая в вечность. Книга 1

Правой рукой Александра Евгеньевича был майор Тимур Кяхиди. Про него подробной информации нет, что совсем неудивительно, у него подписок о неразглашении больше было, наверное, чем страниц в моей любимой книге. Служил в армии, участвовал в боевых действиях, во всяких там «принуждениях к миру» и «установлениях законного порядка», терроризировал террористов на просторах как минимум трёх континентов. Потом перешёл в одну из спецслужб, где тоже сделал много всего полезного для страны. Эпидемию встретил на достаточно серьёзной должности и, как и Александр Евгеньевич, правильно оценив ситуацию, собрал отряд из надёжных людей и обеспечил его всем необходимым. В силу специфики знакомств отряд представлял из себя сборную солянку из бойцов спецназа разных ведомств, просто военных и военных медиков, служащих полиции, МЧС. Вирус их тоже, само собой, не жалел, поэтому к исходу месяца Большой Смерти осталось двадцать человек. Двадцать смелых, уверенных в себе и товарищах, верящих своему лидеру, готовых на всё, вооружённых до зубов человек. Мощная сила.

Майор был суров, но справедлив, за спинами подчиненных не прятался, но действовал с пониманием своей ценности как командира. То есть был готов осознанно пожертвовать одним, чтобы сберечь десять, или собой, если не будет другого выхода. Он пользовался почти таким же уважением всей общины, как Коваль, но его ещё и побаивались. С хорошей такой, здоровой опаской к нему относились. Внешний вид тоже способствовал такому отношению – косая сажень в плечах, мощная мускулатура, не бодибилдерская, а рабочая, боевая, широкие скулы, вечная небритость, яркие голубые глаза… В общем, воплощённая брутальность.

Ну а левой рукой, если можно так выразиться, был Илья Глебович Чернявский. Глебыч для своих. Не местный, из Минска, был в командировке, когда всё началось, и выехать не смог. Как раз в аэропорт ехал, когда таксист умер, даже не успев прижаться к обочине, хорошо, что автоматика перехватила управление. Забрав чемодан, пошёл в аэропорт пешком, но заблудился – пришлось уйти с дороги, слишком опасно там было оставаться. Набрёл на дом в лесу, и жил там до января, но потом ушёл: и запасы кончились, и точило его изнутри жгучее желание добраться до дома. Хоть он и понимал, что вероятность этого равна примерно нулю, но сделать с собой ничего не мог.

Совершенно случайно он набрёл на Светлое, его приютили. Первое время он так и порывался продолжить путь, но потом смирился. Особенно после информации, которую нашли в сети наши эсбэшники. Нет, про родных ничего не было, последние записи и фото были датированы декабрём, но в целом с Минском всё было плохо – от него мало что осталось. Там не ограничивались отстрелом на границах города, били по площадям. Впрочем, как и во многих других городах мира… Глебыч чуть в депрессию не впал. Но Босс сумел привлечь его к работе – со временем вся хозяйственная деятельность общины была замкнута на Илье. Скучать стало некогда. Так и стал он нашим завхозом или министром быта. Почему министром? Так он у себя дома на государственной службе был чиновником, не из последних. Только не из тех, что бумажки перекладывают да девок по саунам зажимают, а тех, у кого ненормированный рабочий день, гора ответственности на плечах, и голова кучей проблем забита. А то, что внешне он походил на персонажа мультфильма – маленький рост, объёмный живот, непослушные рыжие волосы, торчащие на макушке (оставалось только пропеллер приделать), – только помогало ему в работе. Плюс он всегда просто был наполнен энергией, щедро делясь ею с окружающими. К нему невозможно было относиться негативно.

Вообще же, общине крупно повезло на этапе становления.

Резиденция Коваля, где осели несколько десятков выживших, представляла собой загородный дом в три этажа и площадью под три тысячи квадратов, вокруг дома было гектара четыре земли, а всё это богатство окружал трёхметровый забор из природного камня шириной метр. Дом, территория вокруг него, ограда и пространство за ней были усеяны датчиками движения, объема, температуры и вибрации, каждый квадратный метр просматривался несколькими камерами. Наличествовали и активные системы защиты – ультразвуковые и микроволновые излучатели, станнеры и даже выползающие из расположенных каждые сто метров башенок турели с пулемётами.

Сам дом, при том, что он был очень красивый, современный, с панорамным остеклением от пола и до крыши, тоже проектировали с прицелом на обеспечение максимально возможной защиты, и потому он очень хорошо подошёл к новым жизненным обстоятельствам. Во‑первых, панорамные стёкла были пуленепробиваемыми, а во‑вторых, закрывались защитными экранами, оставляя небольшие окна, скорее похожие на бойницы. Тут не то, что автомат – гранатомёт не страшен. В доме были независимые источники энергии, как бензогенераторы, так и солнечные панели и ветрогенераторы, была артезианская скважина, оружейка службы безопасности и личная коллекция, включавшая холодное, огнестрельное и экзотическое оружие. В общем, не дом, а крепость и мечта выживальщика.

Одним морозным утром к Светлому вышел майор со своим отрядом. Майор Александра Евгеньевича знал, что неудивительно, учитывая его профессию, а вот удивительным было то, что один из сотрудников Босса, тоже бывший военный, знал майора. И порекомендовал обоим посидеть за чашкой кофе и поговорить предметно.

Александру Евгеньевичу нужны были люди, а майору нужны были стены. На их счастье, оба были разумными людьми, а потому сумели договориться. Майор признал Александра Евгеньевича главным, а Босс, в свою очередь, признал его главным в сфере безопасности, и оба ни разу в дальнейшем не пожалели о своих решениях. Эсбэшники Босса с радостью пошли под руку опытного командира, арсеналы объединились, община выросла в полтора раза и укрепилась.

Начали совершать вылазки в соседние посёлки и разные торговые, промышленные, военные объекты. Брали продовольствие, оборудование, медикаменты, оружие, инструменты, одежду – в общем, всё, что могло пригодиться. Несколько раз были столкновения с бандами, но выучка, дисциплина и оснащение позволяли нашим выходить из них без потерь, только пара раненых за всё время.

Постоянной задачей на таких вылазках был поиск других адекватных выживших, налаживание с ними контакта, после чего могло последовать приглашение присоединиться. Кто отказывался, с тем расходились мирно, кто соглашался – проходил тщательный отбор и, насколько возможно, плотную проверку. На тот момент интернет ещё не лёг, связь тоже работала, электричество было, потому новеньких пробивали по всем возможным базам. Потом Босс и майор проводили личные беседы, на основании которых и принималось окончательное решение – либо принимали человека, либо указывали не дверь.

Несколько раз оказывалось, что новенькие были преступниками – убийцы, насильники, экстремисты, либо начальство кололо их о «подвигах», совершённых уже после Большой Смерти. Тогда проверки заканчивались для них пулей в голову – негоже нелюдям топтать землю. Короткое расследование, суд и приговор. Несправедливо? Ложному гуманизму не осталось места на этой планете. Нечего оставлять за своей спиной потенциальную опасность.

Дом ещё больше стал похож на крепость: укрепили ворота, на стенах появилась колючка и битые стёкла, к турелям добавили наблюдательные вышки, на крыше постоянно находились снайперы, во дворе постоянно дежурило пара «Тигров» с пулемётами, авиация тоже без дела не сидела, контролировала дальние подступы.

Напали на нас только однажды. Банда отморозков проследила за одной из наших команд и решила получить всё и сразу, но они успели выстрелить всего несколько раз. Их слежку, само собой заметили, а к Светлому подпустили, чтобы проверить системы обороны и бойцов потренировать. Ну и напомнить всем, что есть такая штука, как внешняя угроза, а то некоторые «домашние», типа меня, не выходящие за периметр, уже расслабляться стали. Ну а если бы те передумали нам пакостить, то отпустили бы их, благо маячки на них уже успели повесить. Но те не передумали. В итоге десяток очередей из крупного калибра и пара ракет с дрона, и банды не стало.