Шизариум

Внезапно всё вокруг схлопнулось, и Вася словно полетел вниз внутри чёрной трубы заброшенного аквапарка.

– Колите вы уже, а то опять вырубится!

В ушах раздался оглушающий звон. Он закричал. Сначала просто заорал от боли, а потом стал звать:

– Дипна! Дипна, где ты?! Что происходит? Дипна‑а!!

– Голубчик, успокойтесь.

Перед ним сидел на табурете седой старик с козлиной бородкой и в белом халате.

Вася чуть не вскочил с кровати от неожиданности, огляделся по сторонам – больничная палата, аппараты жизнеобеспеченья, он в одних трусах под тонким одеялом, к нему подсоединены всякие непонятные трубки.

– Не волнуйтесь, – повторил врач. – Вашей жизни больше ничего не угрожает. Вы спасены. Причин для паники больше нет, дальше только отдых, дышите глубже и приходите в себя…

– Что произошло? – в ужасе от осознания, что он сейчас почувствует, Вася прикоснулся к вискам, и, да – на побритой наспех голове он нащупал шрамы от операции.

– К вам в голову забрался неизвестный науке паразит. Он заполнил собою ваш череп, обволок, так сказать, ваш мозг и что‑то с ним сделал. Но, не волнуйтесь, мы извлекли его, полностью, без последствий…

– Где она?! – догадка холодным потом проступила у него на лбу.

– Она? – не понял врач.

– Э… паразит. Где этот паразит?

В дверь заглянула женщина‑врач, козлобородый кивнул ей и поднялся.

– У нас тут не научный институт, а простая больница. Да и шансов, что от этой твари останется что‑либо для изучения к тому моменту, как до нашей тьмутаракани доберётся какой‑либо эксперт… – говорил доктор, направляясь к выходу. – В общем, мы спустили эту слизь в унитаз.

Вася закричал, закрыл лицо руками, рухнул в кровать и отвернулся от вбежавших в палату санитаров.

– Что вы, что вы! – говорил тем в это время доктор. – Оставьте его. У человека стресс. Представить страшно, что с ним происходило, пока эта слизь была в его голове…!

Дверь закрылась.

Вася плакал, весь содрогаясь от таких болезненных слёз.

– Мертва…

 

***

 

Прошли дни. Василий выписался из больницы. На работе он предоставил выписку, но, узнав о переменах в городе, сам уволился, чтобы найти нормальную работу. Получил расчёт за несколько дней работы, чего хватило, чтобы положить на интернет и телефон, где и занялся по‑человечески поисками подходящей вакансии, а не в допотопных газетах.

Жизнь налаживалась. С одной стороны она как будто входила в привычное русло, но с другой стороны – Вася, вообще‑то, вёл такую жизнь. Нормальную. Трезвость тела и ума, какие‑то цели, ясность сознания – никогда раньше он этого не имел. Это всё подарила ему Дипна. И теперь её нет. Она пожертвовала собой, чтобы подарить ему новую жизнь, чтобы показать, что в этом мире грязи есть и красота, просто её надо искать, а когда нашёл, за неё надо бороться.

Теперь в его сердце всегда будет боль. Словно кто‑то ткнул изнутри сигаретой. Но пусть эта боль, решил для себя Вася, хотя бы будет напоминать, что сердце у него есть, большое и на многое способное сердце, о существовании которого он раньше и не подозревал. А раз он что‑то утратил, значит, что‑то имел, значит, он снова сможет этого достичь.

Звонок в дверь отвлёк от мыслей. Он и забыл, что тут есть звонок – раньше всякая пьянь вроде Фомы Херцена только и могла что тарабанить кулаками. Кстати, где он сейчас и как у него дела? Надо будет узнать у кого‑нибудь.

Вася открыл дверь, не глядя в глазок. За дверью стояла Джессика. На ней – мятый, давно не мытый костюм. Под глазом огромный вздутый синяк и губа разбита.

Моржов сначала пришёл в ужас от того, что он с ней сделал. Но тут же вспомнил, что с тех пор, как он её избил, прошло много времени, и это уже чьих‑то чужих рук дело.

– Вася, прости меня, я… – начала сквозь слёзы оправдываться Джессика, но Вася не позволил ей произносить вслух всякие глупости вроде «Я была неправа», «Пусти меня, пожалуйста» и прочее.

Он резко прижал её к себе, не дав договорить, и позволил как следует и продолжительно прореветься ему в плечо.

Затем он усадил её за стол, снял и выкинул грязную одежду и разогрел борщ. Джессика в шоке озиралась по сторонам, не узнавая ни квартиру, ни Васю. Но тот на её вопросы лишь весело отмахнулся. Ляпнул какую‑то глупость, мол, впервые в жизни пришлось самому о себе заботиться и это оказалось очень трудно, но при этом и интересно, а сам смотрел довольно, как она уплетает горячий вкусный суп и нахваливает его.

Он вдруг снова почувствовал счастье, счастье, что его родной человек жив и почти здоров, а главное – что теперь‑то с ним точно всё будет хорошо.

Вася помог Джессике принять душ, а потом обработал многочисленные синяки обезболивающими средствами. Джесс всё ему рассказала: что она спала со своим начальником, надеясь, что он вывезет её из города, а он её поколачивал. Что у него есть семья, поэтому она жила прямо в офисе. И никакой выезд из города так и не осуществили, а потом выяснилось, что никто её вывозить всё равно не собирался, а этот подонок просто использовал её, воспользовавшись, в том числе, что ей негде и не на что было жить и некуда податься. А когда она всё это высказала ему, он избил её до полусмерти, и она очнулась в больнице (удивительно, но они с Васей были в одной больнице в одно и то же время время).

В связи с её избиением началось расследование, так что сейчас этот человек в тюрьме – в ходе проверки вновь заработавшая на полную полицию обнаружила в его послужном списке множественные денежные махинации, растраты, неуплату налогов и ещё что‑то по мелочи. В сумме ему дали десять лет.

Вася поцеловал Джессику в лоб и сильно‑сильно прижал к себе. Отпустил только когда она ойкнула – задел всё‑таки случайно какой‑то из синяков.

Они заснули в обнимку на матрасе, снова любящие друг друга, словно ничего между ними дурного и не произошло, словно не расставались, словно он не избил её тогда, а она не спала с другим. Всё это такая, в сущности, ерунда. Как можно думать о таком, когда отходишь ко сну в обнимку с любимым человеком?

Через несколько дней всё окончательно устаканилось. Пришедшая в себя и согнавшая с тела следы побоев Джессика возглавила новостное издательство, где раньше работала, и тут же принялась всё кардинально менять – уволила половину персонала, что раньше втихаря наблюдали, как его обводят вокруг носа, и набрала молодняк, что понаехал в город в рамках специальной программы. Вася устроился курьером, а после работы посещал образовательные курсы, мечтая когда‑нибудь устроиться на работу к Джессике.

В ординарности и постоянстве всё это время, оказывается, прятались счастье, покой и радость.

Как‑то вечером пятницы они стояли вдвоём у открытого окна, глядели на восстанавливающийся город и пили горячий шоколад, вдвоём накрывшись шалью.

Тут вдруг вновь загорелся вдалеке давным‑давно не работавший рекламный плакат с рыжеволосой голубоглазой девушкой. Вася вздрогнул и от неожиданности чуть кружку не выронил, сердце застучало, словно просило выпустить.