Шизариум
– Нет, – сказал он, усмехнувшись. – Я тебе уже сто раз говорил: это мой дом, я ни ногой отсюда, ни в какие Америки, – этой фразой он, как тузом, уже ни раз побеждал в этом разговоре. – Ты же со мной?
Она вгляделась в своё отражение в его глазах и кротко закивала.
– Вот и славно, – он чмокнул её, развернул и шутливо шлёпнул под зад. – Не опоздай на работу.
Когда дверь захлопнулась и по коридору застучали каблучки, Вася оттянул слипшиеся яйца, а затем выудил из‑под комья тряпья под кроватью заныканный туда телефон. Трубка без проблем включилась, и Вася стал набирать кому‑то сообщение.
***
Рабочий день Джессики в этот день завершился к обеду. Впрочем, как и вся её работа вообще. Директор и замдир опустошили сейфы и помахали всем ручкой. Сказали разбирать домой что плохо лежит и не привинчено. Некоторым подмигнули или помахали. Джессике, например. Это означало: «Ну, мы‑то скоро увидимся». Правительство города тайно готовило колонну для прорыва блокады. Так что вскоре мэр, чиновники и избранные лики града сего покинут этот проклятый Мухосранск, как называл его Вася. Удивительно, но среди избранных оказалась и Джесс, выпускающий редактор городского новостного агентства. Главное только, чтобы её начальник и дальше думал, что она станет его любовницей, как они покинут город…
Время – обед. Джессика тащила увесистый пакет рабочих мобильников, которые она быстренько собрала по офису в то время, как её коллеги растаскивали на сувениры кабинет директора. Она‑то знала, что там всё поддельное. Она там часто бывала. Готовя почву под истекающего половою истомой начальника. А мобильники, авось, они с Васей смогут продать по дешёвке.
Она зашла в лифт, нажала восемнадцатый и закурила электронную сигарету. Ручки пакета натянулись от тяжести. Тут, этажей через десять, лифт резко остановился, подпрыгнув и свет погас. Пакет, оторвавшийся от ручек, грузно рухнул и по полу рассыпались тут же зажёгшиеся экранчики.
Джесс матернулась.
Кнопка вызова диспетчера погасла вместе со всеми лампочками и не работала. Впрочем, маловероятно, что сами диспетчеры находились вообще на постах.
Сколько можно забывать, что в городе проблемы с электроэнергией? Вот только что же сама размышляла о всей этой ситуации в стране – мировой нефтяной кризис, падение доллара, нефтегазовый коллапс в России, вскрывший самую наглую коррупционную аферу в истории страны, бегство правительства и со дня на день начинающаяся гражданская, о которой уже почти в открытую говорят ЧВК различных корпораций, что уже начали пилить территорию России‑матушки, выкупая в собственность целые регионы задарма…
А тут ещё этот проклятый город, куда её угораздило перевестись, обнесли колючей проволокой под напряжением и лазерной защитой, чтобы жители просто не разбежались после закрытия завода концерна УралЗаПил – градообразующего предприятия, на деньги которого этот город построили и на которое все его жители работали. Да недавнего времени.
И вот результат – редакторы газет сидят в застрявших лифтах, с краденными телефонами, в неудобных юбках, а ведь так хочется ссать…
Через час лифт всё‑таки поехал. И вот уроженка Коннектикута, получившая филологическое образование в российском Санкт‑Петербурге, немного растрёпанная, шла по коридору полузаброшенной гостиницы блокадного промышленного городка в Уральских горах, оставляя своими туфлями мокрые следы от мочи в виде точки и треугольника.
Хорошо хоть камеры в лифтах не работают. Они никогда не работали. Ещё до проблем с электроэнергией. Их, наверное, сразу поставили нерабочими, только для вида. Так что Вася с Джесс иногда использовали тесные загаженные лифты, чтобы разнообразить свою сексуальную жизнь.
Вся в раздумьях, Джессика даже не сразу поняла, что на прошедшей мимо губастой и грудастой татарке надета её бирюзовая шёлковая рубашка. Вот же и след от укуса зубов Василия на том месте, где у Джессики сосок, а у этой стерляди практически подбородок.
Распахнув рот, американка проводила взглядом спину этой женщины, и со злорадством проследила, как та вляпалась в лужу, зайдя в лифт, и обрызгала джинсы. Затем Джесс резко обернулась, как плёткой ударив себя же волосами по щеке, и как раз вовремя. Тут её заметил и Вася. Стоял себе и курил посреди коридора, неотрывно провожая взглядом татарский толстый зад. Поверх трусов с майкой он так ничего за день и не надел. Столкнувшись взглядом с Джесс, он мигом ретировался в их квартиру, будто там всё это время и сидел с ногами на подоконнике в ожидании своей любимой кормилицы.
Джесс прыжком подскочила к двери, начала крутить ручку. Её держали с другой стороны. Потом заперли замок. Вне себя от гнева, трясясь, она выудила из сумки ключи и отперла заново дверь.
В первую секунду Вася попытался сделать вид, что только узнал о её приходе. Но она тут же влепила ему пощёчину, чем выбила из него весь вдруг пробудившийся артистизм.
– Так вот куда мои вещи пропадают!
Потом влепила ещё пощёчину, уже довольно увесистую – они, всё‑таки, не раз тренировались в этом плане, а не только трахались.
– Я на работе, а он раздаёт мои вещи узкоглазым татарским шалавам!
А затем она и вовсе расцарапала ему правую часть лица.
Сопровождала это всё отборным матом и речитативом, состоящим из по‑разному спряжённых форм слова «Ненавижу!».
Тут до динозавринного мозга Василия дошло, наконец, что происходит. Он отвесил ей в ответ звонкую оплеуху. Потом ударил кулаком. Потом схватил за каштановый хвост и нанёс более прицельный удар.
Джессика упала на пол. У неё разбита губа, а под левым глазом наливался синяк. С судорогами по всему лицу, плача и шмыгая, она выползла из квартиры, и дверь за ней тут же захлопнулась с ноги. Из носа пошла кровь – она не поняла, от удара или ещё от чего.
Девушка доковыляла до рассыпанных по коридору краденных телефонов и, ползая на четвереньках собрала их все в чёрный пакет без ручек. Затем она, с пакетом в руках, вышла на лестничную клетку. И восемнадцать этажей молча спускалась вниз на негнущихся ногах.
Повсюду были люди. Курили. Пили. На одном этаже прямо трахались. Валялись шприцы. Всем было плевать на неё, но это понятно, ведь ей самой было на них вообще насрать. Пусть передохнут все. А она уедет отсюда. Раздвинет ноги перед тем, кто скажет, и уедет отсюда. Навсегда. А на этот город пусть скинут бомбу…!
***
