Солнце светит одинаково
А помнишь историю с Ладеевым и Леной? Так вот, там, в аллее, Неретин действительно был!
Солнце светит одинаково…
Прослушав главу «После картошки», Елена Тихоновна сказала:
– Дальше, Арсений, решать вам: написать ещё что‑нибудь о студенческих годах или перейти к следующему этапу.
– Видите ли, я обязан представить материал определённого объёма… Ведь лишнее всегда можно убрать.
– Да, да… Определённого объёма… Иной раз попытаешься осилить роман, да бросишь, потому что поймёшь: сути там – на рассказ, а всё остальное – вода в виде никому не интересных рассуждений автора и пространного описания внутреннего мира героев. Зато объём!
Арсений Ильич кивнул:
– Я и сам грешу этим. Правда, стараюсь чересчур не умничать. Но что поделаешь: издатели теперь предпочитают литературу больших форм. А поэзию, например, вообще не жалуют. Хотя, с другой стороны, сейчас можно напечатать что угодно. Но за свой счёт.
Елена Тихоновна внимательно посмотрела на Сомова.
– Как я понимаю, без рекламы и продвижения – это выброшенные на ветер деньги?
– Совершенно верно.
– Вот и подевалась куда‑то настоящая литература… А в годы нашей молодости она была! Вы только не подумайте, что я начну досаждать рассуждениями, будто раньше трава была зеленее и небо голубее. Нет, всегда и всем солнце светит одинаково, а вот жить тогда было радостней!
Сомов посмотрел с нескрываемым удивлением.
– Странно, конечно, – согласилась Елена Тихоновна, – что именно я говорю такое! А если я не о себе говорю, а обо всех нас? Хотя и о себе тоже… Мы были наивные, приученные к добру, поэтому зло нас легко обмануло.
Непроизвольно лицо Сомова приняло иронично‑недоверчивое выражение, он спохватился, но Елена Тихоновна была, как и прежде, внимательна.
– Вы, наверно, думаете, что мой муж и есть одно из зол? Уверяю вас, нет! Всё заработано его честным трудом! Не забывайте, он был учёным, лауреатом Государственной премии!
– Разумеется, я помню!
– Вот и давайте перейдём к следующему этапу. А студенческая жизнь – что ж… Она похожа у всех… Экзамены, любовь, учёба, пирушки… На последнем курсе мы с Леонидом поженились. Гена с Зоей тоже. Вскоре после диплома она дочку родила и засела в декрете. А остальные разлетелись кто куда согласно распределению. Я, например, в конструкторское бюро, Гена – в НИИ приборостроения, а Лёня остался на кафедре в институте.
– Ну да, его же Ладеев протежировал.
– Я бы сказала: опекал талант. Вы же знаете, они потом были включены в группу, которая участвовала в важнейшей военной разработке. Собственно, так и начался путь Леонида Васильевича – от младшего научного сотрудника до директора крупнейшего НИИ военно‑промышленного комплекса!
– Ну что ж, давайте перейдём к следующему этапу…
Глава 3
Бельский и другие
(глава из повести Сомова)
Неретину нравилось ходить на кафедре в синем халате.
Ладеев подшучивал над ним по этому поводу:
– Лёнь, ты всё‑таки мэнээс[1], а не лаборант!
– Я в нём, Андрей Сергеевич, резко умнею… Вплоть до озарений!
– Да, озарения нам не сегодня завтра очень понадобятся!
Вскоре стало ясно, что имел в виду Ладеев: их обоих пригласили в штат одного из ведущих оборонных НИИ, где создавалась группа по разработке тематики, которой занимались они на кафедре института.
Случайным образом эти два молодых человека оказались наиболее сведущими в малоизученной области, которая была скорее совсем неизученной, поскольку ею никто никогда всерьёз не интересовался.
Нечто похожее случилось с созданием атомной бомбы. Известно, что до некоторых пор изучение ядерной физики считалось делом сугубо научного познания, а небольшая группа учёных‑ядерщиков подвергалась критике за проводимые ими исследования, лишённые практической перспективы.
И хотя в случае с Ладеевым и Неретиным дело касалось не столь выдающегося события, как создание атомной бомбы, тем не менее речь шла об очень важных для военных целей научно‑практических работах.
Группу возглавил уникальный учёный – Феоктист Владимирович Бельский.
Это был яркий самородок: доктор наук без высшего образования!
В начале войны он, тринадцатилетний паренёк из небольшого села под Свердловском, отправился трудиться на завод, как и множество его сверстников, занявших места тех, кто ушёл на фронт.
Феоктист быстро освоился сначала на своём рабочем месте, а потом и на смежных. Как‑то после смены он подошёл к мастеру цеха, держа в руках странную штуковину.
– Что это? – спросил Дмитрич, кадровый рабочий с полувековым стажем.
– Это я выточил.
– Зачем?
Из сбивчивого объяснения Феоктиста стало ясно, что с помощью этого приспособления можно параллельно отрабатывать несколько операций в цепочке технологического процесса.
Дмитрич оторопел, а ознакомившись с идеей подростка, оторопели и многоопытные заводские инженеры, у которых к изумлению примешалось ещё и чувство личного поражения, поскольку речь шла о находке, лежавшей у всех на виду.
Вот уж воистину – всё гениальное просто!
Ну а если без излишнего пафоса, это было хоть и не гениальное открытие, но и явно не обычное рационализаторское предложение!
В кратчайший срок идея подростка была оформлена в виде заявки на изобретение, в которой (надо отдать должное инженерам) Феоктист значился в качестве соавтора. В столь же короткий срок это изобретение было воплощено в жизнь.
[1] МНС – младший научный сотрудник.
