Солнце светит одинаково
Мальцев же являлся не просто вчерашним срочником, но ещё и сержантом, а перед такой величиной «духи» просто не имеют права открывать рта. Несомненно он рассматривал первокурсников сквозь призму дедовщины, хотя и делал это, будучи не совсем дебилом, с поправкой на реалии гражданской жизни.
Когда музыканты доморощенного ВИА заиграли, приглашая на танцы, неизвестно откуда появившийся Мальцев (в числе сидевших за столиками его не было), косолапя и вразвалочку, подошёл к девушке и по‑хозяйски взял её за руку.
Она тихо улыбнулась и двинулась вслед за ним.
Чёрт возьми, похоже, ей нравился этот самец!
Неретин видел, как в медленном танце тот елозил ладонями по её спине, но девушка останавливала лишь падение его рук ниже талии.
Вот Мальцев что‑то шепнул ей на ухо, после чего быстрым шагом направился к выходу.
Через секунду Неретин уже стоял перед девушкой.
– Можно?
Она внимательно взглянула ему в глаза.
– Я думала, ты никогда ко мне не подойдёшь. Всё смотришь, смотришь…
Она положила ему руки на плечи – и плавно закачалась, неспешно закружилась лодочка медляка.
– Подойдёшь тут… С гориллой твоим… – произнёс Неретин.
Она слегка отстранилась, чтобы снова посмотреть ему в глаза. Карие её радужки лучисто посветлели. Она засмеялась:
– Тебя ведь Лёней зовут?
– Да… – удивлённо протянул Неретин.
– А я Лена. Мы с тобой почти тёзки!
– Как это?
– В детстве я думала, что Лёня – это мужской вариант Лены.
Неретин завис в состоянии некоего изумления: оказывается, эта девушка тоже наблюдала за ним и даже знала, как его зовут… Значит ли это, что и он интересен ей?
Погружённый в раздумья, он не заметил, как перед ними возник Мальцев.
Ни слова не говоря, бывший сержант, что называется, разбил пару, нагло отодвинув Неретина от Лены с усмешкой человека, походя восстанавливающего нарушенный порядок.
Людей с неадекватным восприятием действительности всегда настигает промысел Божий. И не только в переносном смысле, но и в прямом, как это сейчас же и случилось с Мальцевым, ибо Неретин, недолго думая, «приголубил» его по сусалам, выступив орудием провидения.
Нет, никакого особенного физического урона Мальцев не понёс – так только, кровь потекла из носа, – и ему ничто не мешало ответить, без особых усилий сокрушив противника, которого он был и выше, и шире, но…
Сказать, что Мальцев опешил, не сказать ничего! Он обратился в истукана!
И тогда ему добавил Генка Завьялов – одногруппник Неретина, с которым он успел сдружиться.
Мальцев качнулся, шагнул назад и всё же остался в оцепенении.
Музыка смолкла.
С какими‑то недобрыми лицами к нему стали медленно придвигаться другие ребята.
«Вечеру дружбы» грозил бесславный конец.
Лена и доцент почти одновременно встали преградой между Мальцевым и остальными.
– Сейчас же разойдитесь! – вскричал доцент. – Я вызову дружинников! Играйте! – махнул он музыкантам.
Напряжение тут же спало: в конце концов, сержант своё получил, а вступать в контры с представителем деканата – себе дороже!
Лена поспешила увезти Мальцева, продолжавшего оставаться в прострации, и больше в тот вечер Неретин их не видел.
Против всех ожиданий доцент повёл себя сдержанно и даже зачинщикам происшедшего выговорил довольно мягко:
– Этому остолопу, конечно, надо было ввалить, но не на вечере же «дружбы»! Как, кстати, зовут ту девочку?
Поправка на правду
Сомов закончил читать и поднял глаза на Елену Тихоновну.
Она одобрительно улыбнулась:
– Да, да… Так всё и было…
Но про себя призналась:
«Мальцева ударил не Леонид, а Гена Завьялов. Они с Зоей Терёхиной танцевали рядом с нами. А Леонид растерялся… Ну да ладно… Арсений же предупредил: без вымысла правдивая история бывает пресной. Да и так ли важно кому‑то знать, как было всё на самом деле?»
А на самом деле…
Нет, ей нравился Леонид, но только поначалу…
А потом – после вечера дружбы – она влюбилась в Гену Завьялова.
В тот период она была очень влюбчива. К месту, освободившемуся после первой любви (школьной, несчастной), она примеряла то одну, то другую, и каждая лишь мимолётно радовала душу, которая быстро распознавала фальшь.
С Мальцевым вообще всё пролетело в одно мгновение: она пару раз целовалась с ним и однажды сделала вид, будто не замечает, как он касается её груди. Детский сад!.. Было очевидно, что сержант робок с женским полом и, конечно, неумел. Себя же, ставшую женщиной в десятом классе, она считала весьма опытной.
Мальцев, Мальцев… Не доведись ей перебирать старые фотографии, она бы и не вспомнила об этом человеке – грубоватом и недалёком, у которого всё же хватило ума оставить свои амбиции и наладить с ребятами нормальные отношения. Вот они сфотографированы всей группой перед институтским корпусом на «сачкодроме». Первый курс, сдана весенняя сессия, впереди каникулы. Здоровенный Мальцев (как же его звали? Игорь? Да, кажется, Игорь) возвышается в последнем ряду. Осенью он так и не сможет исправить двойку по матанализу, вследствие чего будет отчислен из института. И больше о нём никто ничего никогда не услышит…
На фотографию их группы попал и Гена. Он стоит рядом с ней – долговязый, жилистый, с крупными, как у гусака, ногами‑лапами. Основательный такой… И лицо доброе, спокойное. От таких детей хорошо иметь… Надёжно!
Елена Тихоновна вздохнула.
Он тоже был довольно робок с ней. Если бы она не утащила его в пустую комнату на вечеринке, экспромтом устроенной у Машки Дороховой (обычное дело: суббота, родители на даче), неизвестно, сколько бы ещё ходил он вокруг да около.
Через несколько месяцев точно так же, только в общаге, окажется он наедине с Зоей Терёхиной.
На следующий день он стоял перед ней на коленях, говорил, что был пьян и ничего не помнит… Нет, простить его она не могла!
