Спасибо, что ты есть

– Она вся болит изнутри. Пройдет, все проходит и это пройдет. Ты знаешь стоматологов, хирургов, кого еще, так на всякий случай?

– В этом городе я при желании могу найти кого угодно. Это мой город. В любых сферах, в любом районе, здесь как большая деревня, все где‑то с кем‑то когда‑то работали, учились, женились, жили рядом…

– Поэтому ты живешь здесь, а не в Москве?

Марина пожала плечами.

– Наверное, и поэтому тоже. Я никогда не хотела жить в Москве. Я слишком ценю собственный комфорт, чтобы согласиться жить в коммуналке или с кем‑то на ограниченном пространстве, а на свою квартиру в Москве мне за всю жизнь не накопить.

– Со мной жить можно?

– С тобой можно, – она развернулась и крепко обняла его, – ты меня не бесишь.

– И вчера?

– И вчера, – подумав, согласилась она, – ты напугал меня, но не взбесил. Кстати, мне нужно поехать забрать путевки на Мальдивы, я вчера была твоим секретарем.

– Сюрприза не получилось, – вздохнул Лекс ей в ухо, – Поедешь со мной? Скажи, «да».

– Только если ты поедешь со мной сегодня к моим предкам. Это глобальный стратегический ход, предъявив тебя вменяемого почти сразу после того, как у некого старого знакомого возникнет желание поделиться твоими вчерашними подвигами с ними, я сразу обеспечу тебе кредит доверия – мол, знакомый ошибся, а ты няшка.

– Еще раз, – помолчав, попросил Лекс, – я ничего не понял.

Марина нехотя рассказала ему о знакомстве Сергея с ее отцом и вероятной перспективе того, что вчерашний инцидент станет известен ее родителям.

– Это издержки жизни в Самаре, на одном конце города пукнешь, на другом тебе предложат таблетки от газов в кишечнике, – заключила она в итоге, – И все вроде бы мелочи и не стоит внимания, а только чтобы обеспечить неприкосновенность собственной частной жизни время от времени нужно уметь не давать расползаться сплетням.

– Сложно все как, – поморщился Лекс, – я вчера сильно невменяемым был?

– Ты не помнишь?

– Помню, но смутно, легче сказать, что не помню.

– Ты ничего такого экстраординарного не говорил и не делал, если не считать разбитой раковины, но по тебе очень заметно было, что ты не в себе. Ну, так как, собираемся?

– Ну… там холодно и сыро…

– На Мальдивах тепло и море…

– Уговорила, – хмыкнул Лекс, – идем.

День ушел на поездки, встречи, дежурные разговоры, решение мелких проблем: забрали путевки, съездили к родителям Марины. Серж даром времени не терял, видимо, прямо из больницы позвонил сказать что «лично сделал все возможное и наилучшим образом». Осталось загадкой, добавил ли он какие‑либо дополнительные подробности или тактично промолчал. Во всяком случае, никакого негатива по отношению к Лексу не добавилось. Марина вскользь предупредила, что уедет недельки на две в теплые края. Отец буркнул что‑то про то, как ему всегда не давали отпуск в силу ответственной работы, намекая на праздный образ жизни Лекса, мать рассказала пару жутких историй о несчастных случаях в Египте с туристами, на этом вопрос был исчерпан. Лекс был им непонятен, но острой неприязни к нему они не испытывали.

– Как же он так с рукой? – спросила мать Марину на кухне, пока они вдвоем резали овощи для ужина.

– Честно говоря, я не поняла, – пожала плечами Марина, ничуть не слукавив, – раковина вдребезги, упал, наверное, неудачно так.

На кухню пришел сам Лекс, и разговор прекратился сам собой. Отец предложил к ужину по «чуть‑чуть». Лекс не любил водку и если пил ее, то только в составе коктейлей, но отказываться не стал. Однако тот факт, что в водке он не разбирается, от отца не укрылся.

– Пиво не пьешь, водку не пьешь, что ты пьешь‑то? – усмехнулся он, убирая в шкаф графин, – коньяки и виски?

– В основном вино, но и вермуты и нескольких марок ром и коньяки некоторые, пиво исключительно редко, но тоже бывает…

– Это тебе с мужиками не посидеть, – засмеялся отец, – ну хотя бы не алкоголик закодированный и то ладно. А то все эти, кто «я не пью» – все алкоголики, потому они и «не пью», что нельзя им, от одной рюмки дуреют.

– Я пью, но мне реально нельзя много, – усмехнулся Лекс, – у меня одна почка, второй уже десять лет нет.

Отец опешил.

– Ты извини, тогда я тебе не предлагаю ничего, сказал бы сразу.

– Фигня, все мне можно по чуть‑чуть.

Домой вернулись поздно. На автоответчике Марину ждал очередной неприятный сюрприз – сообщение от истерично рыдающей девицы, сообщавшей, что она ждет ребенка от Лекса, не знает, как это могло получиться, но это определенно его ребенок. Это было бы смешно, если б не было так грустно.

– Что, папаня, теперь женись, – вздохнула она, включая телевизор, – это та, с которой ты летом расстался?

– Не, это ее подружка, из‑за которой я расстался с ней, мы не были вместе, чтобы расставаться, просто…

Марина вопросительно посмотрела на него.

– Ты ее не предупредил, что ты неудачная кандидатура в папаши по залету?

Лекс упал рядом на диван.

– Я не распространяюсь на эту тему всем подряд, девушек может оскорбить, что, несмотря на эту мою особенность, я хочу обезопасить себя от всяких ЗППП. Тот случай не был исключением, ее беременность не стала бы вероятнее, даже не будь я стерилен, я слежу за здоровьем и предохраняюсь при случайных связях.

– Как ты теперь ей скажешь? – Марина привалилась к его плечу. Успокаивающее родное тепло.

– Так и скажу, наверное, чтобы делала ДНК тест, идиота нашла, блин. Я похож на идиота, на которого вот так можно повесить отцовство?

Марина обернулась к нему, он казался по‑детски обиженным.

– Как бы тебе помягче это сказать, ты очень… неместный… – улыбнулась она, – девушка вычитала в каком‑нибудь журнале, что иностранные мужчины обычно радуются, узнавая, что они станут родителями, в отличие от россиянских залетных папаш. Вот и пожалуйста. По ее представлениям ты богат и не станешь мелочиться, скрываясь от алиментов или, быть может, ей просто нужны деньги и она хочет, чтобы ты постарался откупиться от проблемы. Это даже более вероятно, она может быть совсем не беременная.

– Тупо все это, – фыркнул Лекс, – противно.

– Я сама ей завтра позвоню, потроллю слегка, ты не против?

Он поцеловал ее в макушку.

– Да по фигу, как хочешь, проще всего сказать ей все как есть, чтобы не питала иллюзий.

– А какая она? – вдруг спросила Марина, – Она тебе хоть немного нравилась?