Спутанные частицы

– Приключилась эта история, – начал он, поглядывая на нас исподлобья (я, разумеется, не могу сейчас воспроизвести этот рассказ дословно, со всеми оригинальными интонациями и, наверняка, буду сбиваться на собственный стиль изложения, но что уж тут поделаешь, годков‑то минуло порядочно!) – если моя память мне уже не изменяет, в 1937 году. Вы‑то об этих временах вряд ли что толкового узнать сможете, да и неинтересно вам вовсе. А был в тот год я уж точно не таким, как сейчас. Только что с больших манёвров вернулся. Да ещё и с отличием. Это так тогда Мехенбакский конфликт назывался официально – «Большие манёвры». А на самом‑то деле усмиряли мы желтопузых, хотели они тогда поднять бучу, да не выгорело у них. Но шороху навели, раз против них пустили регулярные военные части. С оружием, всё как положено. Нельзя сказать, что я слишком уж тогда героически действовал. Но фортуна подгадала так, что удалось мне убрать с линии вражеского огня нашего сержанта, вроде даже как бы прикрыть его собой. За это я тогда боевую медаль получил, плюс поощрение. Поэтому, когда из нашего полка стали вербовать ребят для гвардейского батальона, что непосредственно к Президентскому дворцу относится, я в число кандидатов тогда и попал. Но, признаться честно, не очень‑то я на такую службу рвался. Хотя фактурой подходил, будь здоров. И рост, и осанка, да и мускулы накачал, от груди сто двадцать жал запросто. А не рвался, потому что муштрой там доставали, а мне всё же хотелось какой‑то романтики юношеской, что ли, хотя стукнуло мне к тому времени уже почитай двадцать семь годков, и семьёй я обзавёлся, два сорванца подрастали… – старик замолчал, отпил эля, оставляя на губах пенную полоску, коротко вздохнул и продолжил: – Хотя в гвардию многие рвались: и довольствие не чета армейскому, престиж, да и другие всякие преференции. До сих пор не знаю, как уж так получилось, но после собеседования с плюгавым полковником, определили меня почему‑то в непонятное подразделение. Нет, не в Президентскую гвардию, и уж, тем более, не в личную охрану. Приписали меня к некоему «Отделу ДД». Не поверите, но я до сих пор не знаю, как эта аббревиатура расшифровывается. Настолько всё там было законспирировано. Так и проходило по всем документам. Отдел ДД, материалы собой секретности. Толком поначалу ничего не объяснили, но тут уж что поделаешь – служба есть служба. Походил я в стажёрах, не много ни мало, а почти полтора года. Всякими делами приходилось заниматься. И по канализациям лазать и с парашютом десантироваться, и, само собой, оперативную работу вести, как в документах значилось: проводить комплекс мероприятий по поддержанию безопасности. Но это всё не столь важно, мало ли там силовых структур обеспечением безопасности занимается. Только я уже позже узнал, после того как меня действующим агентом сделали, что обеспечивали мы в основном безопасность первого лица государства и его дражайшей семьи. Вначале того самого легендарного Бородача, потом Живчика‑младшего, вот у его жены родственников‑то набралось, не счесть! – а дальше к власти и тот самый Президент пришёл, уже всенародно избранный, не подкопаешься, как вы, может быть, из истории и знаете. С его приходом‑то как раз основной мой рассказ и начинается.

Я скосил взгляд на Джуди. Заметно было, что ей неинтересно; она рассеяно осматривалась по сторонам, играла с локоном, накручивая его на палец. И слушала, судя по всему, невнимательно, просто из вежливости. Старик меж тем продолжал:

– Времена наступили, прямо скажем, не сахарные. Экономика в депрессии, такие городишки, как этот, – папаша сделал неопределённое движение рукой, – на ладан дышат, глядишь, вот‑вот последний постоялец из гостиницы съедет. Да и в крупных столицах не лучше. Если ты не бутлегер и не владелец публичного дома, каждый гривенник считать будешь. Так что у народа очень уж большие надежды к Президенту появились. Говорил он, и вправду, гладко. Я как сейчас помню: безработицу – победим, всех зажравшихся на народных деньгах – к ногтю, ресурсы – национализируем и так далее. Убедительно вещал и ему верили. Я сам тогда очень воодушевился, прямо у меня какая‑то гордость за страну проснулась. Так им, приговаривал про себя, когда очередного барыгу к стенке ставили. А президент не только внутри границ порядок стал наводить, но и с внешними врагами себя как положено поначалу поставил. Нельзя сказать, что прямо все соседи сразу же его зауважали, но несколько мирных пактов и соглашений он заключить сумел, чем ещё больше свой авторитет среди народа повысил. Чудо происходило в те времена чудесное – ходит народ, считай, в обносках, но с горящими глазами и верой в светлое будущее. Хотя мне в те времена грех было жаловаться. И довольствие у меня в связи с местом службы оказалось повышенное, плюс командировочные периодически, плюс всякие надбавки за риск и опасность. Так что своих‑то я обеспечивал. В сливках не купались, но на бутерброд с маслом всегда хватало. Да и парни подрастали что надо – один капитан регбийной команды, второй – кандидат в мастера по плаванию. За физическим‑то их развитием я следил лично – скоро же в армию, на срочную, а там, кто знает, может, и контракты заключат, глядя на отца родного. Вот так бы жить и жить, горя не знать. Но когда у нас в судьбе происходит, как запланируешь?

Началось всё с того, что приставили меня к одному человечку непонятному. Заданий у меня за службу в ДД странных было, пальцев не хватит считать, так что я давно удивляться разучился. Приказали – выполняй. Хоть летающие блюдца карауль, хоть в жерло вулкана в огнеупорном костюме лезь, хоть гения, который двадцатизначные числа в уме умножает и делит, с калькулятором проверяй. Всякое случалось. Поначалу вроде бы ничего особенного – подопечный и подопечный. Худой такой, высокий, шея гусиная, тонкая, а кадык прямо безобразный, выпирающий. И в целом неприятный тип, борода вечно недовыбрита, кожа на скулах синюшного какого‑то света. И походка сутулая, руки и ноги как на шарнирах. Да мне так‑то всё равно, хоть урод, хоть карлик, роскошных блондинок с четвёртым размером, – старик на секунду скосил взгляд на Джуди, – только ведь в синематографах агенты сопровождают. А в действительной жизни вот такие неприятные экземпляры и попадаются в основном. Начальство мне все уши прожужжало, чтобы с него ни один волос не упал. Я так для вежливости слушал, но сильно близко к сердцу не принимал. Чего с ним случится‑то? А в себе я был уверен, хоть и под сорок скоро, а реакция ещё будь здоров, мышцы в тонусе, а уж опыта охранного сопровождения у меня хоть отбавляй. Сейчас глядя на меня трудно представить, а ведь мог я тогда голыми руками один с тремя мордоворотами запросто сладить. Если не с четырьмя. И это без оружия!

Попервоначалу кадыкастый всё на какие‑то медосмотры ходил. То в один госпиталь, то в другой. И что ещё раздражало, всегда у него выражение лица недовольное оставалось, брезгливое даже. Я‑то старался на глаза ему не лезть, мой номер четырнадцатый, но иногда, всё ж таки, приходилось рядом находиться, в лифте там, ещё кое‑где. Так вот в такие моменты его кривило прямо – как глянет своими бледными глазками, будто волной тебя мерзкой накроет. Но я никогда из себя не выходил – издержки профессии, бывает.

Тут как раз и дома у меня тоже началась катавасия. Близнецов моих в армию призвали, нечего им было больше прохлаждаться. Но это‑то как раз всё планировалось, а вот что супруга моя занедужит, никто не ожидал. Работала она в то время на табачной фабрике. Лет десять назад производство закрывали из‑за вредности работ, часть оборудования растащили. Но новый Президент издал знаменитый «Указ 16–10», если вы такой помните, направленный на восстановление экономики за счёт национализации частного капитала. Заводы и фабрики снова задымили. Работали на том, что сохранилось. На нашей‑то «табачке» и раньше с условиями труда не церемонились, а после перезапуска и вовсе средств на какие‑то там фильтры не нашли. Поэтому в цехах этим самим производимым продуктом круглосуточно и дышали.

До проводов парней Мэри ещё как‑то держалась, хотя уже кашляла больше обычного. А как сыновей отправили, так пришлось вести её к доктору. Тот выписал больничный и слегка обнадёжил, вроде бы как особой патологии не заметил. Мэри осталась дома и после больничного. Я ей на работу ходить запретил, хоть это и серьёзно ударило по нашему бюджету, но мне пообещали вскорости прибавку, так что мы на время затянули пояса.