Сто двадцать третья, на выезд!
Довольно продолжительное время, месяц с небольшим, у меня никак не выходило быстро вскрывать ампулы, шприцы, набирать быстро препарат. Всегда ковырялась долго. Потом постепенно приноровилась делать это все быстрее и быстрее. Часто резалась краями ампул при открывании, поэтому изобрела свой быстрый способ открытия – через марлевую салфетку. И безопасно, и быстро. Только сначала надо приготовить и вскрыть шприцы, иначе никак. Несколько ампул, которые нужно открыть, оборачиваются марлевой салфеткой, подпиливаются носики и через такую же салфетку одновременно разом все вскрываются. Результат – носики ампул остаются в салфетке и не могут поранить. Как правило, таким образом одновременно можно вскрыть три‑четыре ампулы, главное – крепко зажать их в руке. Это очень экономит время, нежели вскрывать их поодиночке.
И еще была проблема с ящиком, а точнее с быстрым нахождением нужных препаратов в этом ящике. Где и что. Пока найдешь, пока наберешь… Ох, как я ковырялась и копалась там порой… Бедный мой первый доктор… Как я была ужасна…
Ладно. Лекарство найдено, набрано и введено через катетер. Теперь в больницу. Спустилась за волокушами. Вопрос: кто понесет? Нужно четверо мужчин. Наш водитель – раз, сын этого мужчины с инсультом – два, еще двоих надо. Пришлось таскаться по квартирам, звонить, просить, что бы помогли спустить вниз больного. Нашла еще двоих. Честное слово, это было не очень приятно. Ходить, обзванивать квартиры. Кто‑то не открывал. Кто‑то открывал, но услышав, что надо тащить кого‑то, отказывал наотрез. Кто‑то говорил, что спина болит или грыжа, или была операция. Где‑то открыла еле стоящая пьянь, которая, однако, согласилась помочь, только я ему сама не позволила… В общем, как‑то неприятно и немного страшно ходить по квартирам и просить помочь… «Здрасьте. Это скорая вас беспокоит. А мужчины у вас есть? Не могли бы вы помочь нам спустить больного к машине?». Одноподъездная девятиэтажка. Спускать больного надо с шестого этажа. Лифта грузового нет, а в обычный он на волокушах не влезет… Значит пешком с волокушами. Ладно, нашли, спустили, погрузили, поехали.
В больнице приняли. Расписались в карте. И мы довольные, во всяком случае, я довольная, что все более‑менее закончилось хорошо, поехали на подстанцию.
Вернулись около 22. 00. И тут я узнала, что неврологическая бригада, оказывается, работает только до 22 часов, а дальше я переходила на другую врачебную, но уже обычную линейную бригаду, и до 9 утра мне предстояло с ней работать.
Еще в тот вечер было для меня сюрпризом узнать, что, оказывается, после полусуточной смены мы моем машины: моем салон, пол, стены, носилки, сиденья, в общем, все внутри моем сами и тщательно, а наш водитель моет кабину и снаружи автомобиль. Это меня как‑то покоробило. Странно, почему это мы, врачи и фельдшера, должны сами мыть машину. Для этого, наверное, должен существовать специальный человек, вроде санитара, что ли, или мойщика. Долго, очень долго я привыкала к этой мойке после смены. Сейчас уже это не кажется таким странным и необычным, а вот тогда…
Диалоги
Что только не услышишь в нашей комнате отдыха, пытаясь хоть чуть вздремнуть между вызовами.
* * *
Лежу с закрытыми глазами, мечтаю провалиться в бездну сна.
Слышу, открывается дверь, кто‑то быстрыми шагами протопал к соседней койке.
– Люд, ты со мной на одиннадцатой. У нас вызов. Держи рецепты, сопроводки. Водитель в машине. Я тебя в гараже жду.
– Угу.
– Не угу, а вставай.
– Да встаю я, встаю. Вот встала уже.
Топот удаляющихся шагов, снова хлопает дверь.
– Господи, ну когда они перестанут вызывать!
Нечленораздельные звуки, сопение, звук падающего стетоскопа, шаркающие шаги, скрип двери.
* * *
Уже засыпая, слышу огромное количество шаркающих, стучащих, быстрых шагов. Или мне кажется, что это табун лошадей топчется в комнате, или это и есть табун диких необъезженных лошадей.
* * *
Прямо в глаза свет фонарика.
– Ой, извините. А где Звонарева спит, не подскажите? Я тут все койки обсмотрел. Не нашел.
С трудом поняв кто это и что вообще от меня хотят:
– Она в зимнем саду спит. Там ищите.
– Спасибо. Извините.
Это был новенький врач. Своего фельдшера потерял. Теперь бегает по подстанции, ищет. А Светка, пожалуй, уже спит без задних ног. Фиг ее теперь разбудишь.
* * *
– Нет, нет. Надо в больницу! Надо! – голос с соседней койки.
И снова «Нет, нет…». И тишина…
Это наша фельдшер Ирина говорит во сне. Доработалась, бедная. Кстати, она так часто. То в больницу кого‑то кладет, то убрать собаку просит, то еще что‑нибудь такое учудит во сне. Она лунатик. Как‑то ходила тут по комнате среди ночи, гуляла, тоже что‑то говорила, а на утро ничего не вспомнила. Девочка‑загадка.
* * *
Сквозь сон слышу жуткие звуки, просто страшные, надрывные, повторяющиеся, аж в дрожь бросило. Через пару секунд, проснувшись, поняла. Перевозка приехала, точнее, фельдшер перевозки спать легла. Значит, уже три ночи. Вот теперь не уснуть. Когда Таня спит, все остальные не спят. Храпит она так, что стены дрожат, и никакие беруши не помогут. И так до шести утра, когда вызов на гемодиализ придет для перевозки.
* * *
