Сто двадцать третья, на выезд!
Утро. Светает. Притопала я с надеждой все‑таки бросить кости хоть на полчасика. В полудреме слышу:
– Катя, я машину помыла, рецепты в ящике, ящик с доктором в машине. У нас вызов. Съездишь? Доктор разрешил мне не ехать. Там повод – ерунда. У ребенка живот болит. А? А я ящик пополню потом. А?
– Хорошо.
Снова скрип и топанье. Я утыкаюсь в подушку, что бы не захохотать на всю комнату.
* * *
Утро. Начинается пересменка. Вставать не хочется, но надо бригаду сдавать. Рядом на койке спит доктор Настюша. Дверь открывается и входит ее фельдшер. Диалог, после которого я долго давилась от хохота.
Полусонная фельдшер и совсем сонная доктор:
– Насть, машина пополнена в диспетчерской, ящик вымыт в гараже. Тьфу, наоборот. Ну, ты поняла, о чем речь. Я спать.
– У! Наркота?
– Да. Да.
По‑видимому доктор пыталась спросить, кто будет у нее принимать наркотики, но произнесла только это. А фельдшер уже отпала в койку…
* * *
Конец дежурства. Точнее, у кого‑то конец, а у кого‑то начало. Пересменок. Народ везде. И все бегают, суетятся. Женская раздевалка. Ряды металлических шкафчиков. Из‑за одного ряда слышится:
– Тань, зарплату дают? Не в курсе?
– Вчера уже давали. Я узнавала.
С другой стороны доносится:
– Ты где сегодня?
– На двадцать первой
– Одна?
– С ящиком, как всегда.
Где‑то сбоку от меня:
– Жуть какая! Как я выгляжу! Всю ночь имели по полной… Глаз не сомкнула.
– А ты где была?
– На пятерке. Достали! Словно и не суббота вовсе.
С другого бока:
– Ты у меня принимаешь?
– Ну, давай, давай наркоту свою. Как отработали?
– Гадко!
По селектору:
– Тридцать восьмая, примите наркотики!
Возглас где‑то в начале раздевалки:
– Не успела прийти, уже наркоту суют!
Сзади меня слышно, как срабатывает у кого‑то навигатор – пришел вызов.
Кто‑то с возмущением:
– Дайте же раздеться, наконец!
Девчонки хором:
– А мы домой!!! Завидуйте!!!
– Счастливые! (с завистью и грустью)
– Ты пришла? Ушла?
– Ушла…, почти…, то есть пробую уйти, не получается.
– А кажется, будто пришла. Свеженькая какая‑то. Бодренькая. Всю ночь спали, что ль?
– Это только кажется так…
У входа в раздевалку голос разносящейся по всему пространству:
– Кто еще не сдавал деньги на юбилей Осиповой? По сто рублей. У меня тут список. Я всех записываю.
То тут, то там слышится писк навигаторов. Приходят вызова.
Раздевалка бурлит, живет своей жизнь. Но наступает час, когда она замолкает и все разъезжаются, кто на вызов, а кто домой спать. Тишина и покой воцаряются над металлическими шкафами… Время 9. 20.
Со стороны
На тротуаре возле подъезда со сквозной аркой, в полуметре от стены, ногами к стене, на спине лежит худой мужчина в одних трусах, вокруг его головы расплывается ярко‑красная лужа. Подъехал экипаж полиции. Два здоровых мужика вышли из машины, подошли к худощавому телу с красным ореолом вокруг головы и сразу отошли от него. Один из полицейских начал кому‑то звонить по мобильному…
Минут через десять прибыла скорая. Белая машина с красной полосой и синим маяком на крыше долго не могла подобраться к подъезду из‑за припаркованных автомобилей и нелепо крутилась, пытаясь вписаться в узкий угол…
Когда, наконец, остановилась, то из нее вышли две девушки в синей форме с надписью на спине «скорая помощь»: одна – из кабины с папочкой в руках, другая, уже в надетых синих перчатках и с оранжевым чемоданчиком – из салона и направились к месту, где лежал мужик.
