Странствующий шторм

– Тору‑кун… – похоже, крестный не собирался уходить. Я услышал, как он сделал несколько шагов вправо и присел на татами. – Я не настолько стар. И не настолько слеп, – послышался его горестный вздох. – В том, что происходит, нет твоей вины. Несправедливость случается в нашем мире. Вот только… что такое – справедливость?

– Я знаю, – развернувшись на девяносто градусов, я встретился взглядом с крестным. Он сидел, прислонившись спиной к стене и выставив левую ногу вперед, а правую – согнув в колене. Акира‑сан был еще серьезней обыкновенного. – Знаю, что не виноват. Я не эти! – крестный грустно улыбнулся.

– В свое время меня называли айноко ^[16]. Ни одного ласкового взгляда, кроме материнского, не помню. Отца не знаю. Он был из американских солдат. С четким приказом на этот счет ^[17]. Он оставил мою мать и, должно быть, вернулся на родину. Черт его… Но «выродок» мне в спину шипели до‑олго. И на работу не брали. На кой им «непонятно что» в приличном месте?! – Акира‑сан горько усмехнулся. – Сейчас времена другие, Тору‑кун. Ты вот будешь стараться – в университет поступишь. Подрастешь – и никто по тебе не скажет, какого ты рода. Разве что высоким будешь, так разве это плохо?

– Хочу стать полицейским, – я присел рядом с крестным в ту же позу.

– Похвально… – задумчиво произнес Акира‑сан. – Только сначала, Тору, ответь себе на вопрос. Не обязательно сейчас… Но подумай на досуге: ты хочешь помогать или что‑то доказать другим людям?

Я молчал.

– Не мне отговаривать тебя, Тору. Но помни: внутри мечты всегда иначе, чем снаружи. Что до школы… – сказал он после недолгого молчания. – Школа – это такой мир. В нем всегда все… «сверх». Во взрослой жизни – и проще, и сложнее.

– А что вы делали, Акира‑сан? – я внимательно посмотрел на крестного, он хмурился, глядя на порванный пустой мешок.

– Я терпел. Знаю, в соседнем селе, рядом с Ивате, девчонка утопилась. Кожа у нее смуглая была. У нас такой не бывает. Мать ее, вроде бы, из Киото приехала с девчушкой на руках. Про отца – ни слова. В селе с ней даже не говорил никто. Тогда с этим беда была…

– Зачем вы терпели? – тихо спросил я, не сводя глаз с кучи песка на полу.

– Всех не побьешь. И будет ли драться из‑за этого настоящий самурай? – Акира‑сан улыбнулся. – Мне мое терпение в Тибете очень пригодилось. Может, не будь «терпения», и школы моей не было бы?..

– Так что же теперь, молчать?! – я вскочил.

– Молчать или нет – дело твое, Тору‑кун, – крестный оторвался от созерцания стены и посмотрел мне в глаза прямым взглядом. – Только помни: слово может быть стрелой, слово может быть пером. Но слово не должно становиться камнем.

 

***

Одинокая цикада, оставив свое племя на ветках дерева, слетела вниз, должно быть, в азалиевый куст под моим окном. Её неумолчный треск заполнил собой пространство, с каждой минутой набирая силу. Я повернулся на другой бок. Наверное, тысячный раз за ночь. На футоне ^[18] под одеялом чудилось, что медленно превращаешься в пар, без одеяла – в хладный труп. На подушке сводило шею, без подушки – было жестко. Убывающая луна, окруженная мириадами блестящих точек, заглядывала в спальню через растворенные амадо. Я выбрался из постели и присел на границе комнаты и сада. Мир будто застыл. Деревья, покинутые ветром, замерли в разных позах. Так замирают люди в ожидании чуда. В предвкушении важной встречи.

Прислонившись спиной к деревянному проему, я запрокинул голову. «Интересно, зачем придумали звезды?» Одни говорят, что каждого человека, пока он жив, сопровождает звезда, рождающаяся и умирающая вместе с ним. А другие – что звезды, это души всех, кто когда‑либо приходил в подлунный мир. Может быть, звезды нужны зачем‑то еще? Зачем? Кому? Крестный любит повторять: «Звезды – это просто красиво».

Крестный… Он просил подумать о выборе. Зачем мне идти в полицию? Там я увижу много горя. Там убивают. Но… там я смогу пригодиться! Японии, другим людям. Я пригожусь! Буду расследовать преступления. Разработаю план и начну ловить бандитов еще до того, как они пойдут на дело! Я смогу помочь. Благодаря мне горя станет меньше.

– Я должен помогать людям, – прошептал я в глубину ночи. «Помогать людям» – единственная константа, в мире вопросов без ответа. Моя константа.

Небо дарило землю тихим светом мерцавших звезд. Легкий ветерок скользнул по моему лицу, запутался в волосах. В груди стало тепло‑тепло, и я улыбнулся. Вот бы встретить человека, с которым можно разделить звезды…

 

***

Мы собрались в малом тренировочном зале. Белые лампы по периметру освещали светлые (как какао с молоком, в котором больше молока) стены зала. Желто‑красный центр круга на синем татами пустовал. Кто‑то переговаривался, кто‑то старательно расправлял доги, кто‑то отрешенно ждал Сенсея. Шестнадцать учеников младшей группы. В следующем году перейдем в среднюю. Сегодня нас было пятнадцать. Кимура не пришел, должно быть, он уже прилетел в Токио. Интересно, как ему небоскребы?

– Араши‑кун, а где Кимура?! – Хашимото – худой загорелый мальчишка с большими щеками, стриженный будто под горшок на скорую руку, – взволнованно смотрел на меня.

– Он больше не будет с нами тренироваться.

– Почему?! – Ёшимура, до этого стоявший поодаль и обсуждавший то ли особенности катаканы ^[19], то ли «Драконий жемчуг» ^[20], обернулся ко мне. Поняв, что вопрос прозвучал раза в три громче положенного, он вздрогнул и поклонился на три стороны. – Простите мне мою несдержанность.

– Правда, Араши‑кун, почему Кимура не будет тренироваться с нами? – ко мне подошел Хамада. Лицо его будто вписывалось в треугольник. Вздернутый нос, тонкие губы, острый подбородок, длинная шея, выпирающие ключицы добавляли в твердый образ Хамады остроту. Хамада был лишь немного ниже меня. Его густые иссиня‑черные волосы были забраны в маленький конский хвостик. Мои же, собранные подобным образом, – доходили до середины шеи.

– Так сложились обстоятельства. – ребята обступили меня и, шикая друг на друга, наперебой спрашивали, куда делся мой напарник. – Я не могу рассказать сейчас. Кимура просил меня не говорить. Но он напишет вам, как только сможет.

– Как ты теперь будешь тренироваться? У тебя же нет партнера, Араши‑кун! – подал голос Хашимото.

– Араши‑кун может тренироваться со мной! Мы с ним почти одного роста, – заключил Хамада.

– Эй! Я вообще‑то никуда не делся! – возмутился Сакаи – напарник Харады‑куна.

– Что за шум?! – Сенсей подошел как обычно тихо.

– Мастер, вы знаете, что Кимура‑кун?..

– Так… – крестный легко выдохнул и обвел нас внимательным взглядом. – Встаньте‑ка в линию. – мы беспрекословно выполнили указание. – Ученики школы «Кайё» ^[21], представляю вам вашего нового товарища и твоего, Араши‑кун, напарника – Хикари Джиро.