Странствующий шторм

Вдох. Взяв с отставленного подноса белое полотенце, Акира‑сан вытер чашу внутри и снаружи. Выдох. Убрал полотенце в сторону. Вдох. Изящно перехватив ложечку, открыл шкатулку. Зачерпнул зеленого порошка и аккуратно насыпал его в чашу. Выдох. Закрыл шкатулку. Вдох. Отставил в сторону. Выдох. Накрыл ложечкой. Вдох. Зачерпнул ковшиком воды. Налил в чашу где‑то на четверть. Выдох. Отточенным движением вернул ковшик наместо. Вдох Взял венчик. Сделал несколько медленных вращательных движений. Принялся «взбивать» чай. Выдох. Отставил венчик. Вдох. Долил в чашу воды до половину. Выдох. Вернул ковшик на котелок. И, протянув мне платок, поставил чашу передо мной.

Я поклонился. Осторожно взял чашу правой рукой. Поставил на левую, поверх красного шелка. Повернул по часовой стрелке так, чтобы иероглифы смотрели на крестного. И сделал глоток.

Аромат чая ударил в ноздри. Окутал сознание изнутри. Этот чай невозможно было пить быстро или большими глотками. Сводило горло. Я пил. Не часто. По глотку. Густой зеленый чай, разливался внутри жгучим теплом. Казалось, он заменил собой кровь. Допив, я вернул чашу Акире‑сану и низко поклонился.

– Спасибо.

Крестный ополоснул чашу кипятком. Слил воду в тот же горшок. Вытер края белым полотенцем и вернул мне. Пока я вертел ее в руках, разглядывая керамику, Акира‑сан готовил для меня чай в маленькой чашке.

– «День за днём Солнце рождается на Востоке», – прочитал я. – Почему здесь только половина фразы? – я поднял взгляд на Акиру‑сана.

– Потому что – вот! – улыбнулся крестный, поставив передо мной маленькую чашку с надписью «День за днём Солнце гаснет на Западе».

Я поклонился и сделал глоток. Сегодня было много чая.

– Тебе лучше, Тору‑кун?

– Да… – вдруг пришло осознание: мигрень исчезла.

– Я знаю, что ты не любишь чайных церемоний… – просто сказал крестный.

– Акира‑сан, – я понизил голос и обвел комнату взглядом, – разве здесь можно об этом говорить?!

Крестный рассмеялся:

– Здесь можно говорить обо всём, кроме религии, политике и войны.

– Если бы чайная церемония проходила в три раза быстрее… – вздохнул я.

– Нужно уметь замедлять время внутри себя, Тору. Помнишь, года три назад мы с тобой смотрели танец «Великой Змеи»?

Я кивнул. Перед глазами мгновенно возник образ человека в красных одеждах ^[28]. Извивавшийся на сцене, он пронзал взглядом огромный зал. Глядя на него, казалось, ты больше себе не принадлежишь. Больше не вспомнишь, как дышать.

– Я видел много попыток повторить этот танец. Грустных попыток, Тору. Знаешь, как безошибочно определить: танцует в Кабуки японец или европеец? – я отрицательно качнул головой. – Как бы европеец ни старался, он будет делать то же самое, но в три раза быстрее.

– Я думал, дело в таланте…

– Дело в предназначении, Тору. Есть люди, рожденные для сцены. Есть те, кто рожден держать в руках скальпель или штурвал… Были те, кто рождался «с мечом в руках». Если ты на своем месте, ты, словно сливаешься с пространством. Становишься его частью. Подчиняешь себе время. Последнему нужно учиться. Это можно назвать талантом.

– Исикава‑сэнсей говорит, что талантливый человек долго не живет… – поёжился я, точно маленькие глазки куратора клуба мировой литературы могли проникать сквозь стены.

– Смотря как человек распоряжается своей жизнью, – задумчиво сказал крестный.

– Я не могу победить Хикари два года и три месяца! Но я же выигрывал соревнования в парах с другими… – я в упор посмотрел на Акиру‑сана. – Что со мной не так?

– Настоящий талант зреет медленно, – по‑доброму усмехнулся крестный. И, должно быть, заметив мое недовольство, продолжил:

– Назвав причину по имени, я не помогу тебе победить, Тору. Мы поступим иначе, – он сложил ладони в молитвенном жесте, переплел пальцы и опустил на них подбородок. – Мы проведем по очереди… тридцать две чайные церемонии.

– Но я не умею! – фраза вырвалась быстрее, чем я успел вспомнить о приличиях.

– Лучшее обучение – это практика, – улыбнулся Акира‑сан. – Устраивать чаепитие будем не каждый день. Но… до весны, думаю, управимся. И в конце ты сам ответишь на свой вопрос. Тору, иногда нужно просто выпить чаю.

 

***

– Путь – понятие многозначное… – глубокомысленно изрек Акира‑сан.

Готовясь к своей первой чайной церемонии, я перебрал не меньше сотни свитков. Буддистская мудрость лежала в пределах от «Пустоты» до «что вообще хотел сказать автор этой фразой?!» Я остановился на свитке с одним единственным иероглифом «Путь». Кэндо. Айкидо. Буси‑до. Тядо ^[29].

«Путь чая» оказался труднопроходим. Как горная дорога в сезон селей. Я ошпарился. Трижды. Крупные капли обожгли колени даже сквозь шёлк кимоно. В довершение позора, я чуть не уронил ковшик, попытавшись опустить его на котел взмахом ладони – фирменным жестом крестного. И… впервые в жизни почувствовал, как пылает лицо до кончиков ушей. Благо, с едой проблем не возникло – спасибо магазинам! Найти рыбу и рисовые пирожные не составило труда. Что до цветочной композиции… Китайские пионы – у нас не роскошь. Для чайной церемонии я выбрал красные. Предположим: «Путь к цели всегда окрашен кровью идущего». Или, как любит говорить Акира‑сан: «Любая мечта подается с привкусом крови мечтателя».

– Путь домой, – я начал загибать пальцы. – Путь к поставленной цели. Путь как свод жизненных правил идущего. Пу‑уть… – приложив похолодевший палец к губам, я силился сообразить, какие еще бывают пути.

– Путь к самому себе, Тору‑кун, – заботливо подсказал крестный. – Самый трудный из всех путей.

– Почему? – карие глаза Акиры‑сана отражали свет фонарей.

– Мало кто проходит его с чистой совестью, – крестный переплел пальцы и опустил на них подбородок. – Истинное желание человека всегда будет соседствовать с нуждами. В еде, в крове, в признании. Говорят, в прошлом было проще: одни рождались, чтобы выращивать рис, другие – чтобы умереть за лорда. Но были и такие, кто оставлял поля в поисках своей судьбы или, отказываясь совершить сэппуку, уходил в горы. Значит ли это, что и раньше рождение в конкретных условиях не определяло Путь? Лишь подталкивало к выбору?

Голос Акиры‑сана, ложащийся на звук бурлящей воды, уносил сознание по волнам, прочь из данности четырех стен.

– Наверное… – медленно кивнул я, пытаясь собрать разбегающиеся мысли.

– Многие люди не задумываются о Пути, – продолжил крестный, глядя на красный пион. – Просто нужно что‑то делать, чем‑то зарабатывать на жизнь. И они идут в ту же компанию, где работал их отец. Или помогают в магазине, где работает мать…

– Почему так, Акира‑сан? Неужели так трудно найти себя?!