Светорада Медовая
– Мы тут в лесу совсем счет времени потеряли, но ты напомнил нам о Макошиной неделе, когда люди объединяются в семьи. Вот и подумалось нам: не совершишь ли и над нами обряд? Мы живем вместе, как муж и жена, но небеса не будут к нам милостивы пока такой, как ты, не произнесет заветное слово над нами.
Волхв выполнил их просьбу. Был стылый туманный день. Стема и Светорада стояли, соединив руки, и слушали положенные в этом краю брачные слова. После того как они произнесли свой обет, их лица засияли, будто озаренные солнцем.
Когда прощались с волхвом, Светорада осмелилась спросить:
– Как твое имя, вещий человек?
Это был дерзкий вопрос, и девушка поспешно пояснила, что старик, дескать, первый, кто помог им, от него они видели только добро, а потому она хочет назвать своего первенца его именем. Однако кудесник ответил странно. Окинув взглядом тонкую девичью фигурку Светорады, он сказал, что ей еще нужно постараться выносить этого сына, а имя сами боги подскажут. И еще добавил задумчиво:
– Ты хоть и хрупкая, но судьба у тебя сильная. Вскоре тебе предстоит познать ее силу. Однако мне ясно: ты сильнее судьбы твоих врагов, сколько бы их ни встретилось на пути. Правда, каждый из врагов… будет любить тебя! – закончил он неожиданно.
Эти слова озадачили Светораду. Весь остаток пути она была тиха и задумчива.
Позже, как и предрекал лесной волхв, князь Держимир Вятический принял Стему в дружину с полагавшимся на воинской службе содержанием. Однако их радужные надежды истаяли, когда стало известно, что к Держимиру из Киева должно было прибыть посольство. Вятичи, терпевшие поражения от хазар, платили им дань, киевские же правители обещали, что смогут помочь избавиться от дани, если их власть примут. И хотя еще неведомо было, придут ли к союзу вятичи с днепровской Русью, беглецам стало ясно: никто из Киева их не должен тут увидеть.
Влюбленным вновь пришлось пуститься в бега и нестись по земле, словно сорванному с ветки листу. Они двинулись в самую распутицу, когда кони спотыкаются на подмерзшей грязи, а санного пути еще нет. Благо, что сперва им удалось пристать к ватаге, отправившейся на охотничий промысел в земли муромчан. Однако остаться там они не решились: уж больно настойчиво присматривался к Светораде вождь муромы. Зато в племени голядь они могли бы укрыться, благо, что те от иных народов держались в стороне, однако и на пришлых смотрели недоверчиво и мрачно. Светорада первая стала побаиваться этих полудиких жителей, да и Стеме среди них не по себе было. Поэтому, разведав о поселении словен в Ростове на великом озере Неро, они собрали вещички – и в путь.
И вот теперь они нашли новый дом.
Стема прислушался к спокойному дыханию жены. Она была его радость, его подруга и любовь. Раньше он и представить не мог, что в жизни бывает такое счастье. Они понимали друг друга с полуслова, с полувзгляда, они всегда ценили свое счастье и готовы были на все, только бы сохранить его. Стема очень уважал жену за то, что, как бы ни приходилось туго, Светорада никогда не жаловалась и не хныкала, не кляла долю свою за то, что отказалась от спокойной и благополучной жизни ради того, к кому позвало сердце. И все же Стема понимал, что не будет ему покоя, пока он не создаст для жены достойного положения, чтобы она не знала лишений и страха, чтобы ни в чем не нуждалась.
Длинный дом варяга Аудуна по‑прежнему был наполнен дыханием спящих людей. Угли в очагах уже прогорели, становилось прохладнее, но в темной боковуше под медвежьей шкурой Стема блаженствовал, обнимая спящую жену.
Однако едва он погрузился в дрему, как его разбудили приглушенные взволнованные голоса. Послышалась возня, кто‑то торопливо встал, разжег пламя в очагах. Потом послышался вскрик, перешедший в глухой затихающий стон.
У молодой жены Аудуна начались роды.
Глава 4
Руслана родила сына – здорового, крепкого мальчишку, такого огромного, что просто дивно, как он вышел из маленькой хрупкой матери, не причинив ей особого вреда. Повитухи посоветовали Руслане отнести богатые требы Роду и роженицам[1] за столь счастливое избавление от бремени.
Ребеночек уродился смугленький и темноволосый.
– Наша порода, – заявил Путята, увидев внука, и его суровые глаза увлажнились.
Аудун по обычаю окропил сына водой, приложил к нему свой меч, заявив, что сделает из своего младшенького настоящего воина, а потом вынес ребенка к людям. Имя же сыну позволил дать посаднику – это было и уважение, и верный признак расположить к себе тестя. Путята просиял, назвав внука на славянский лад – Взимок.
В честь рождения ребенка и благополучного исхода родов у жены Аудун закатил пиршество на несколько дней. Это позволило Стеме и Светораде побыть какое‑то время вместе, но после празднества воевода Нечай отвел Стрелка в детинец. Нечего под боком у жены отлеживаться, пусть послужит, а там, если проявит себя, и на побывку отпустят.
Нечай уже знал, как поступить с новым гриднем. Несмотря на то что парень был молод и новичок в Ростове, воевода оценил его воинский опыт, как иной кузнец по крице‑заготовке определяет, какой клинок из нее получится, и не намерен был держать Стрелка на вторых ролях. Вот Нечай и определил пришлого десятником, причем дал ему под руку наиболее нерадивых и неопытных воинов.
Подчиненные Стемы, конечно, не возрадовались, что их отдают под команду чужаку. И хотя уже знали, что он и из лука бьет отменно, и на копьях самому Скафти не уступил, все равно пришлый не казался им значительным: и ростом не вышел, и молоко еще на губах не обсохло. К тому же Стрелок больше походит на бродягу и смотрится простым уным рядом с подчиненным ему воином Власом – давним дружинником ростовского войска, прибывшим сюда из самого Новгорода и не одну зиму прожившим в детинце ростовском. Однако Влас удержался тут не из‑за какой‑то особой лихости, а как раз, наоборот, умением не высовываться. Причем воинская выправка и добротное вооружение Власа указывали, что он был не из бедного новгородского рода – его секира с богатой посеребренной насечкой на топорище могла и князю подойти, однако Влас нечасто пускал ее в дело, хотя и носил с таким важным видом, что вызывал у окружающих желание поклониться ему в пояс.
Стема сразу же обратил внимание на этого Власа, когда подвластный ему десяток выстроился за дружинной избой, в стороне от других упражняющихся на майдане[2] кметей. Воевода Нечай, представив нового десятника подчиненным, сказал, обращаясь к парню:
– Вот твои соколики. Справишься – пошлю на объезд по реке Которосли. Мне лишний отряд умелых витязей как раз кстати будет. Ну а не совладаешь – подумаем еще, как поступить с бывшим воином Держимира Вятического.
[1] Род – божество брака, покровитель людей и семьи у славян; роженицы – помощницы Рода, приносящие людям детей, благополучие в семье, хранящие семьи от болезней.
[2] Майдан – здесь: открытое пространство между избами в детинце, воинский плац.
