Таежное смятение чувств. III. Полет
– Нет, Зимин, спасибо, но я останусь здесь, присмотрю за дядей, – глянула Леночка на Наумова и отказалась. – Теперь он и до утра не проснется! Пойду я, разбужу Селиверстова. Надо нам перенести дядю в его спальню или в гостиную…
Вчетвером им кое‑как удалось перетащить спящего Наумова на диванчик в гостиной комнате. Машенька старательно прятала от них свои смущенно потерянные глаза.
– Бежать вам надо поскорее, Мария Алексеевна! – посмотрел Зимин на экономку сочувствующим взглядом. – Ну, Елочка, я пошел. Завтра я заеду за вами…
Поймав возле перекрестка случайное такси, Борис отправился в больницу, где лежала Ника. Его поначалу не хотели пускать.
– Молодой человек, – смотрела на него заспанная медсестра ничего не понимающим взглядом, – все посещения у нас давно уже закончились! Приходите завтра! Да вы еще с запахом!
– Мне можно! Я к Шатовой, к Веронике! – показал Борис пальцем на знакомую ему палату.
– Да хоть к черту лысому! – выпалила сердито женщина в белом халате. – Идите уже, мужчина, откуда пришли…
На шум выглянула Пелагея, которую оставили дежурить у постели тяжело больной девочки.
– Анастасия Павловна, а вы пропустите его! – улыбнулась тепло им обоим Краснова. – Он из нашей семьи…
В палате горел приглушенный свет. Ника спала. Посмотрев на Пелагею, Борис неожиданно и для самого себя предложил:
– Шла бы ты домой, Полюшка! Тебя муж дожидается, а мне делать все одно нечего. Иди, я сам с Никой побуду.
– Это не шутка? – вспыхнули радостью глаза Красновой.
– Иди‑иди…
Задремавшая девочка неожиданно проснулась, открыла глаза, увидела сидящего рядом с нею Бориса, потянулась к нему.
– Зимин, ты не уехал! Я рада тебя видеть!
Одними подушечками пальцев он легонько дотронулся до ее изможденного тяжелой болезнью лица, грустно вздохнул.
– И я очень рад тебя видеть, моя Принцесса! – произнес он негромко и постарался широко улыбнуться.
Заметив его изучающий взгляд, девочка сразу прикрыла прячущими ладошками свое засмущавшееся личико.
– Не смотри на меня, Зимин! Я стала некрасивой! Носик у меня осунулся, щечки впали! Одни мои глазищи только торчат! Я стала страшной уродиной! Зимушка, не смотри ты так на меня!
Осторожно убрав с девчоночьего лица ее ладошки, Борис губами прикоснулся к ее еще горячему лобику, прошептал:
– Ты всегда, Принцесса, будешь для меня самой красивой девчонкой на свете! Ты у нас и есть самая красивая девочка!
– Правда, Зимин? – улыбнулась Ника довольно. – Я буду для тебя всегда красивее, чем даже моя мать?
Успокаивающей ладонью Борис провел по ее щечке, и Вероника почувствовала, как ей стало сразу легче на душе.
– Для меня ты, – вдохнул он горячим потоком воздуха в ее ушко, – всегда будешь самой красивой на свете! Спи, Принцесса! Я посижу и поохраняю твои сны!
Прижав его ладонь к своей щеке, девочка закрыла глаза, сладко потянулась, повернулась на бочок…
В шесть часов утра в палату зашла ночная медсестра и сделала Нике укол. Прощаясь с девочкой, Борис нагнулся к ней и поцеловал в щечку. Ника приподнялась и обняла парня, обвила его шею руками, прижалась к нему, прошептала:
– Приходи ко мне еще, Зимин!
– Я обязательно приду! Сбегу с лагеря и заеду!
– Я буду ждать тебя, Зимин! – покатилась медленно серебристая слезинка по девчоночьей щеке.
Подходя ближе к дому, Борис увидел у подъезда вишневую «тройку». Чисто машинально он дотронулся рукой до капота своей машины и понимающе усмехнулся.
– И где это мы всю ночь шлялись? – вышла Шатова в коридор в одной короткой мужской рубашке, застегнутой на среднюю пуговку. – Сколько тебя можно ждать, Зимин?
– Только не говорите мне, Виктория Игоревна, – обнял Борис приблизившуюся к нему женщину, – что вы терпеливо ждали меня тут всю ночь! Движок от машины еще теплый.
– От тебя ничего не скроешь, Зимин! – выставила Вика, все еще на него дуясь, перед собой кулачки. – Ты мне, Зимин, не ответил! Экономку Наумова всю ночь ублажал?
Наклоняясь к женскому уху, парень прошептал:
– Я всю ночь просидел в палате у нашей Ники…
– Я люблю тебя, Зимин! – обняли его спину женские руки. – У нас есть еще целых сорок минут! – потянулась Вика к его губам. – Я хочу провести их вместе с тобой! – выдохнула она жарко. – Потом я покормлю тебя завтраком…
Понежившись в его теплых объятиях, Шатова вскочила и быстро приготовила сырники, подала их на стол со сметаной.
Скрыв все излишние детали, Борис довел до Вики то, что она пропустила, покинув званый ужин раньше времени.
– А Волошина тоже зовут Сергеем, и он в молодости всерьез занимался альпинизмом, – почесал Зимин задумчиво щеку. – Сын у него по имени Кирилл. Слишком много совпадений. Чтобы в одном месте столько разнонаправленных факторов сошлось…
– Не верю я в такие совпадения, Зимин. Но я тебе скажу больше! – прищурилась Вика, постучала вилкой по тарелке. – По‑настоящему жену Волошина звали не Марией, а Марьям. Родом она была откуда‑то с Кавказа. Да и твой дядя Сергей Александрович, по рассказам Павла Андреевича, частенько там бродил по их горам. Как‑то и Савельев ездил с ним на пару недель…
Убрав со стола, Шатова переоделась, постояв у зеркала, повернулась к Борису, задумчиво прищурилась и произнесла:
– Я в свете вчерашнего разговора с Наумовым по поводу моего трудоустройства в нашем институте договорилась с Волошиным о встрече. У него в десять совещание на одном из наших заводов. В 9.20 он ждет меня у обкома, и по дороге мы с ним должны были все обговорить. Думаю, что мне надо показать ему эту Смирнову.
– А если это все же был не наш Волошин? – усомнился Борис. – Что ты тогда ему скажешь? Как это все объяснишь…
– А никак! – пожала Вика неопределенно плечиками. – Скажу, что по пути прихватила с собой подругу…
В 8.30 они подъехали к дому первого секретаря райкома партии. За Наумовым пришла служебная машина, и он пять минут назад уже уехал к себе на работу. Молодожены стояли, ждали Зимина, Мария Алексеевна возилась на кухне, мыла посуду.
– Машенька, быстренько одевайся, прокатишься со мной! – заявила Шатова безапелляционно. – Форма одежды для тебя сегодня парадная! Я тебе потом все объясню…
Молодые люди терпеливо ожидали их, сидели в машине.
