Таежное смятение чувств. III. Полет
– Увидела тебя, оболтуса, дыхание перехватило. Молод, красив! Похож на античного бога. Умные и пытливые глаза. А всмотреться в них, сразу видно, что их хозяин много чего повидал. И так захотелось мне закрутить с тобой роман, что больше ни о чем думать не могла! Хотела назло Николаю совершить с тобой глупость, упасть так низко со своего целомудренного пьедестала, чтобы потом и не выбраться из этой порочной ямы. Назло ему родить от тебя дитя! Николая уже нет, а ребенок есть, твой и мой… – нагнулась женщина над парнем, встряхнула его тело, заставила Бориса открыть глаза, вслушаться в ее слова. – А я уже безумно люблю нашего ребенка! Наше маленькое чудо…
– Нам следует все это прекратить! – поймал Зимин женские руки, крепко прижал ее ладошки к своим целующим губам. – Ты выходишь замуж за моего дядю! Ты уже сказала ему про ребенка? Или ты решила пустить все на самотек…
Нахмурившись, Вика отвернулась в сторону и обронила:
– Придет время, я ему все скажу!
– И про меня? – усмехнулся Борис.
– И про тебя я ему все честно скажу!
– Тогда уж мне точно придется бежать в тайгу! – скользнула невеселая усмешка по губам Зимина. – Зря, зря я сегодня упустил столь чудесный шанс! Такой был удобный случай. И никому и ничего не пришлось бы мне объяснять!
Приподнявшись и усевшись, Виктория очень пристально глянула на Бориса, ласково потрепала его по плечу и сказала:
– Не бойся, Зима‑Зимушка‑Зима, все будет хорошо! Если передо мной встанет выбор, то я выберу именно тебя, Зимин! А всех остальных, кому и что не нравится, пошлю подальше к черту!
– Ты же, Виктория Игоревна, как‑то мне говорила, что нищий студент не прокормит тебя и твоих детей! – прищурился Борис.
– Зато я его смогу прокормить! – дотронулась до кончика его носа Шатова и жарко прошептала. – Выше нос, Зимин! А ты чего все еще валяешься? – посмотрела Вика на часы, вскочила. – Я бегом в душ, а ты в него лишь следующий…
Пока Зимин ополаскивался, Шатова подошла к шкафу и выбрала вечернее платье, стильное, обтягивающее, выгодно подчеркивающее все достоинства ее изумительно идеальной фигуры.
– Богиня! – перехватило дух у Бориса, вышедшего из ванной комнаты. – Я тебя такой красивой еще ни разу не видел!
– Зимин, а ты ко мне близко не подходи! – увидела женщина его вспыхнувшие горячим желанием глаза. – Остановись, Зимин! Я кому сказала, Зимин! Зимин, я кому говорю!!
Не обращая внимания на ее протестующие жесты, парень шагнул к Шатовой, жадно припал к ее раскрытым губам. Его рука, задирая подол платья, скользнула по женскому бедру.
– Что ты делаешь, Зимин? – сопротивлялась Вика уже из самых последних сил. – Мы опоздаем!
– Плевать! – спустил Борис лямки платья с ее плеч. – Мне этот ужин не особо по душе!
– Зимин! Ну, Зимин! – пыталась все еще Шатова взывать к его благоразумию. – Ты же испортишь мне платье! Зимин, я тебя потом сама задушу! Зимин! Зимин! Ну же, Зима, подожди же, я сама сниму! Медведь! – сдалась окончательно Виктория и подчинилась неизбежному. – Нет, не здесь, Зимин! Идем в комнату! Тебе, Зимин, легче сразу дать, чем отказать! Избаловала я тебя…
Восстанавливая испорченный макияж, Шатова косилась на Бориса, наблюдала за ним, в конце концов, съязвила:
– Что, Зимин, вконец оголодал на свежем воздухе? Набросился один тип на беззащитную женщину, как с голодного края!
Повязывая на шею галстук, Борис иронично хмыкнул:
– Там не только оголодаешь! Дочка твоя все время возле меня трется, пытается соблазнить. Пионерки бегают кругом и титьками своими давно уже недетскими трясут. Вожатые то и дело глазки строят, на близость намекают…
Глава 3. Машенька
Небольшая тележка с напитками покатилась в обратном направлении, и Пелагея кинула на Бориса лукавый взгляд.
– Повторим? – подмигнула Краснова.
– Повторим, – подернул парень неопределенно плечом.
Покосившись на спящего Владимира и усмехнувшись, Краснова лихо опрокинула в себя стаканчик, запила водичкой из пластмассовой бутылочки, повернулась к Зимину и спросила:
– Борис, скажи, ты мне друг или не друг?
– Друг, Полюшка, друг. Если, конечно, дружба между мужчиной и женщиной на практике существует… – ответил Зимин осторожно, чувствуя скрытый подвох.
– Если ты мне друг, – выдержала необходимую паузу Пелагея, наклонилась к его уху и зашептала, – то объясни мне по‑дружески, откуда всплыла новая жена Волошина, Мария Алексеевна? Только не говори мне, что ты не в курсе! Точно знаю, что без твоей Шатовой тут не обошлось! А если она знает, то и ты знаешь!
Пряча усмешку в губах, Борис поделился информацией:
– Помнишь, Полюшка, тот вечер, когда ты дежурила в больнице у Ники, а я потом подошел, и ты ушла домой…
…На званый ужин к первому секретарю райкома партии они почти успели и опоздали всего минут на двадцать. Впрочем, на их опоздание внимания никто особо и не обратил. Наумов подъехал в половине девятого. Сослался на свою занятость.
Осведомившись о здоровье дочери Шатовой, Дмитрий Юрьевич выразил Виктории Игоревне признательность за ее деятельное участие в судьбе его родной племянницы.
– Мне не хотелось бы афишировать личную заинтересованность в этом деле, – пояснил Наумов, разливая холодную водку по хрустальным рюмкам. – Сразу пойдут никому не нужные слухи. И первым их пустит лизоблюд и очковтиратель Стасов…
При упоминании фамилии хорошо им всем известного Григория Тарасовича многие за столом напряглись, а Виктория Игоревна с отчетливо слышимой ненавистью в голосе обронила:
– Будь моя воля, я бы его на галеры послала! Из‑за него моя бедная Ника простыла, протянуло ее холодом в камере!
Успокоительно дотронувшись своей рукой до ее ладошки и легонько сжав ее пальчики, Дмитрий Юрьевич пообещал:
– Время придет, и он свое сполна получит. Зато у моей милой племяшки появилось свое семейное гнездышко. По моим сведениям, и товарищ Зимин не остался внакладе. Вам же, Борис Андреевич, Стасов выделил из своего резерва двухкомнатную квартиру, если я не ошибаюсь! Согласно его докладу…
– Все верно, Дмитрий Юрьевич! – кивнул Борис. – Ее оформили на мою сестру Дарью Константиновну.
Провозгласив тост за молодых, Наумов поднял рюмку, выпил. Леночка и ее жених Селиверстов осушили свои посудины до дна. Борис лихо опрокинул рюмку в себя. Шатова пригубила и поставила рюмку на стол. Встретив крайне недоуменный взгляд первого секретаря райкома партии, она с улыбкой на губах пояснила:
