Тайны древних свитков

– Ну… ты меня прямо заинтриговала. – Сказал он, укладываясь на диван. – Ладно, делай что хочешь, только не забывай, что у меня очень мало времени на общение с тобой.

– Не беспокойтесь. Это займет не более десяти минут. Закройте глаза.

Глеб опустил веки и тут же почувствовал на лбу ее прохладную руку, а потом окунулся в кромешную тьму.

 

Глава 5

 

Атилла отворила дверь своего жилища и, устало шагнув за порог, тяжелой поступью направилась к соломенному топчану, стоящему у низкого мутного оконца, в которое едва проникал солнечный свет. Наступило утро.

– Ох! Невольно вырвался у Атиллы изнеможенный вздох. Она опустилась на топчан, и не отрывая ног от глиняного пола, опрокинула стонущую спину на шершавую поверхность своей немудреной лежанки.

Атилла еще не успела прикрыть отяжелевшие веки, как услышала привычный шорох бамбуковых палочек, из которых была сплетена длинная до пола штора, разделяющая надвое незатейливое жилое пространство.

– Тонду! – Едва слышно позвала Атилла свою пятнадцатилетнюю дочь. – Почему ты не спишь?

– Мне не спалось, и я решила дождаться тебя этой ночью! – Воскликнула девушка и бросилась к матери, припав губами к ее руке. – Ведь это был последний сеанс?

– Последний и самый трудный.

– Вот поэтому я и решила тебя дождаться.

– Зачем?

– А, разве тебе не приятно увидеть меня после трудной работы? Узрить в моих очах участие и сочувствие?

– Глупая! – пожурила дочь Атилла – Сколько раз я тебе говорила, что негоже терять по пустякам отпущенное сну время.

Тонду потерлась щекой о материнскую ладонь, и глаза ее заискрились любовью и преданностью, вызывая ответную улыбку матери.

– А еще ты говорила, что за сном бегать не годится, разве не так?

– Ах, Тонду, не притворяйся, что путаешь белое с черным, и вообще…подай‑ка мне воды и отправляйся спать.

– Хорошо! – ивнула девушка и направилась во двор, прихватив по пути глиняный кувшин.

Когда она вернулась, Атилла нетерпеливо выхватила кувшин из ее рук и шумными глотками опустошила больше половины. Тонду, выждав, пока мать напилась, нежно с любовью промокнула тыльной стороной ладони ее вспотевший лоб.

– Ну вот, теперь отдыхай. – Улыбнулась Тонду, и взбив соломенный подголовник, подвинула его на середину.

– И ты тоже. –Распорядилась Атилла. – Тебе надо набраться сил, девочка! – Зашептала она склонившейся для поцелуя Тонду, и та вдруг ощутила на своем виске материнскую слезу.

– Что? – тревожно воскликнула Тонду и почувствовала, как в страхе заколотилось сердце.

Атилла отстранилась от дочери, стараясь не смотреть ей в глаза. Та же, наоборот, изо всех сил пыталась уловить взгляд матери.

– Беда? Ты ее чувствуешь? Ты же сказала, что никогда ничего не будешь от меня скрывать! Мама? Что ты молчишь? – Тонду требовательно тряхнула мать за плечи.

–Н е пугайся! –сказала Атилла, и ее лицо тронула усталая улыбка. –Пока еще беспокоиться не о чем.

– Но, что‑то же может случиться? – Не унималась Тонду. – Может?

– Может. – Не стала лукавить Атилла. – Но как я только почувствую это, обещаю, что расскажу тебе немедленно.

 

Жрец высшей касты Неохим лежал на краю своего широкого ложе под высоким белым балдахином. Две служанки услужливо колдовали над ним: первая растирала розовым маслом спину, а вторая прикладывала горячие компрессы из настоя трав к ногам. Раскаленная огненная жаровня, представляющая собой металлическую треногу, держащую серебряный плоскодонный чан с тлеющими углями, над которой была подвешена чаша с настоем, размещалась тут же возле ложа. Условный стук в дверь нарушил приятную процедуру, заставив жреца метнуть на дверь недобрый взгляд.

– Входи! – крикнул он слуге, понимая, что тот не стал бы беспокоить его по пустякам в такие минуты.

Слуга вошел и приблизился к хозяйскому ложу, преклонив перед жрецом колени.

– Ты принес мне вести о нем? – спросил Неохим.

– Да, мой господин.

Неохим жестом приказал служанкам удалиться, и девушки тотчас растворились в арочном проеме.

– Ну? – нетерпеливо воскликнул Неохим.

– Она его излечила.

– Так, так! – Жрец помрачнел.

– Да, мой господин. Я выведал также, что завтра в полдень всенародно будет объявлено о его полнейшем выздоровлении.

– Сколько раз она его посещала?

– Ровно восемь раз, через день.

– Значит лечение длилось всего полмесяца?

– Выходит так, господин.

Жрец в отчаянии пнул ногой стоящий рядом невысокий пуфик, и тот, с грохотом отлетев в сторону, ударил несчастного слугу по колену, словно он был в чем‑то виновен, а потом отлетел в сторону, аккурат задев треногу с жаровней, опасно ее накренив. Однако расторопный слуга быстро вскочил на ноги, успев подхватить жаровню за раскаленный край, и, обжигая пальцы, удержал ее.

Неохим, ничего не сказав, сдернул с ноги теплую примочку, небрежно кинул ее прямо на кровать и, поднявшись, принялся расхаживать по залу.

– Все. Пора! Пора! Пора! – Нервно выкрикивал он. – Давно уже пора! Это надо решить сегодня же!

Жрец повернулся к слуге.

– Бови!

– Да, мой господин!

– Вели жрецам сегодня же собрать совет. Тайный! Ровно в полдень.

– Слушаюсь, господин.

– А сейчас иди и попроси девушек вернуться.

Атилла, крепко уснувшая в рассветный час, ровно в полдень вскочила с лежанки, взявшись рукой за сердце и тяжело застонала, разбудив Тонду. Девушка встрепенулась, желая вскочить с постели, чтобы кинуться к матери, но в этот момент перед ней предстала сама Атилла. Она подошла к ложе дочери и присела на краешек лежанки.