Те, что придут

– Твое слово ничего не стоит, выблядок, – без всякого выражения ответил МакГилти. Оберхайзер пожал плечами, – Пусть так. Разве у вас есть выбор?

Американец промолчал, затем опять занял исходное положение, привалившись к каменной стене камеры.

– Итак, заходим на новый круг. Запись? – Оберхайзер взглянул на Штосса, тот утвердительно кивнул. Потом снова повернулся к МакГилти.

– Сперва пройдемся по официальному протоколу. Ваше полное имя, воинское звание, год и место рождения?

МакГилти опять сверкнул на него глазами, впрочем, уже даже без особой ненависти, так, должно быть, отслуживший свое бык‑производитель смотрит на приближающегося к нему мясника.

– Уильям Джейкоб МакГилти, матрос первого класса, второе декабря 1901‑ого года, Уокиган, штат Иллинойс.

– Образование? Когда вы поступили на службу и где её проходили?

– Начальная школа Уокигана. В апреле 1919‑ого, на крейсере «Омаха», в 21‑ом был повышен до матроса первого класса и переведен на эсминец «Джеймс Уилкинс».

– Что вам известно об этом корабле?

– Эсминец типа «Викс», постройки 1919‑ого года, – МакГилти изобразил нечто вроде ухмылки, – Мы с ним одновременно служить начали. Не покидал его вплоть до… – он вновь замолчал но, когда Оберхайзер уже открыл рот, чтобы поторопить его, все‑таки закончил, – Вплоть до самой гибели корабля в феврале 1928‑ого.

Оберхайзер подался вперед.

– Отлично. Ну а теперь мне бы хотелось, чтобы вы поэтапно и со всеми подробностями, какие только сможете вспомнить, а я почему‑то уверен, что вы практически ничего не забыли, рассказали нам все – начиная с того момента, когда ваша флотилия вышла к побережью Массачусетса и до самого конца. Как вы сказали, до гибели корабля.

На этот раз американец молчал значительно дольше и Оберхайзер не пытался его подстегнуть. Потом он медленно, шамкая больше обычного, заговорил снова:

– Сперва предполагалось, это будут обычные учения – нам объявили, что боевая задача будет заключаться в поиске подлодок условного противника…

 

3

 

Все надежды на то, что после того как МакГилти расколется, в деле, наконец, появится хоть какая‑то ясность, рассеялись, словно дым на сильном ветру. Тот невероятный бред, который он нес на протяжение всего времени допроса, можно было смело выставлять на какой‑нибудь конкурс шизофреников. И самое обидное заключалось в том, что сам он явно был убежден в истинности собственных слов – Оберхайзер в таких вещах никогда не ошибался. МакГилти порол всю эту чушь, пребывая в полнейшей уверенности, что именно так оно все и было.

Согласно его показаниям, 17‑ая флотилия эскадренных миноносцев, совместно еще с несколькими соединениями, точного состава и численности которых МакГилти не знал, подошла к побережью Новой Англии в районе между городами Ньюберипорт, Иннсмут и Данвич. Конечной целью была скальная гряда, известная в тех местах, как Риф Дьявола, возле которой и находились подводные лодки условного противника, которые необходимо было атаковать глубинными бомбами. Выход к цели осуществлялся глубокой ночью и первое, что бросилось тогда в глаза экипажу «Джеймса Уилкинсона», это освещенный красным заревом многочисленных пожаров берег. Первой мыслью тогда было, что там находится полигон и армия проводит какие‑то свои учения, еще более масштабные, нежели морские, однако, согласно всем картам, как раз в этом месте должен был располагаться город Иннсмут и, судя по всему, горел именно он.

Далее поступил приказ вместо учебных болванок использовать боевые глубинные бомбы, причем сбросить их требовалось не просто в заданном квадрате, а подойдя к Рифу Дьявола на как можно более близкое расстояние. И когда они это сделали, то очень многим из несших боевое дежурство на верхних палубах, включая самого МакГилти, находившегося возле носового 102‑мм орудия, показалось, что там внизу, на глубине десятков метров, тускло мерцали какие‑то очень странные зеленоватые огни.

Но наиболее феерическую чушь МакГилти понес уже после рассказа о том, как «Джеймс Уилкинсон» и два других эсминца 17‑ой флотилии сбросили глубинные бомбы. Якобы практически сразу после этого корабли подверглись массированной атаке неких морских животных (МакГилти называл их тварями) совершенно неописуемой внешности. Чудовища, напоминающие, по словам американца, «покрытых чешуей человекоподобных лягушек, с акульими пастями и медвежьими когтями, которые одинаково легко разрывали как плоть, так и металл», буквально облепили корпус эсминца, словно осы сладкое варенье и, не обращая никакого внимания на шквальный огонь из всего, что только может стрелять, в считанные минуты уничтожили большую часть экипажа «Джеймса Уилкинсона». Те, кому повезло уцелеть, смогли забаррикадироваться в орудийном погребе, МакГилти вошел в число этих счастливчиков. Потерявший управление эсминец выбросило на скалы и не утонул он лишь потому, что прочно застрял на них. Из ста человек команды до утра дожили пятнадцать, причем МакГилти был единственным, кто в момент нападения находился на верхней палубе. Уже после восхода солнца, другой эсминец, уже из 18‑ой флотилии, снял их с останков покореженного корпуса «Джеймса Уилкинсона» и они узнали, что судьбу их корабля разделили и два оставшихся эсминца их флотилии, но на них выживших не оказалось…

После возвращения на берег, всех выживших вместо больницы отправили в специальную тюрьму ФБР где подвергли детальному допросу – мрачно ухмыляясь, МакГилти заметил, что в этом отношении и у американцев, и у немцев методы вытягивания информации были весьма схожи – а затем заставили подписать массу бумаг и поклясться на Библии, и под присягой в том, что никогда и не при каких обстоятельствах уцелевшие члены экипажа ни одной живой душе не расскажут о тех событиях, свидетелями которых они стали. Типа, этого требуют высшие интересы Соединенных Штатов и, вообще, все происшедшее являет собой строжайшую государственную тайну, любое нарушение которой повлечет самые серьезные последствия вплоть до высшей меры.

Именно тогда, МакГилти принял решение оставить семью – у него, на тот момент, уже были двухгодовалая дочь и шестимесячный сын и, несмотря на то, что он прекрасно понимал, насколько тяжело будет им с женой выжить отдельно от него, страх, хотя бы случайно втянуть их в этот сюрреалистический кошмар с глубоководными чудовищами и правительственными агентами (причем, МакГилти не был уверен кто из них опаснее), перевесил. Фэбээровцы подобное решение одобрили и вскоре его жена получила официальное правительственное уведомление о гибели мужа во время проведения учений, естественно, вместе с полной уплатой всех полагающихся страховок и компенсаций. Позже, уже после начала Депрессии, МакГилти неоднократно посылал им анонимные денежные переводы, но хоть как‑то дать о себе знать так и не решился.

На этом история явно заканчивалась, причем Оберхайзеру было ясно, что дальше пытать американца бессмысленно – он на самом деле выложил все, что знал, или, по крайней мере, думал, что знает. И он не врал.

– Ну что теперь? – поинтересовался Штосс, когда они покинули камеру, оставив МакГилти наедине с его сумасшедшими воспоминаниями, – Что дальше? Что думаешь по поводу всего этого дерьма?

Оберхайзер пожал плечами:

– Думаю, что кое‑кто, возможно, сильно удивится прослушав запись всего этого бреда беременной медузы. А если серьезно, знаешь, что меня занимает больше всего?