Те, кого не было
– А ну стихли оба! – накинулась на нас Серафимовна. Она же по‑другому не умеет!
– Садись уже! – шипит мне в плечо Голик. – Пока не получил по башке поварешкой.
– А ты что? Стоять будешь? – я тоже зашипел куда‑то в сторону.
Но Голик решил не продолжать и двинул к соседнему столу. У них теперь с подселенцем свой собственный, получается. А у меня свой.
Бредятина какая‑то! Сидели себе люди, никого не трогали, и тут нате вам – отдельные столы! Не удивлюсь, если и эту ахинею недавний лысый придумал. На пару с нашим директором. Там же тоже – удивительной разновидности идиот.
Я‑то, конечно, сел. И сижу, как индюк на завалинке, головой кручу. Смотрю, как другие рассаживаются. Даже Голик и тот со своей парой. Ха‑ха.
А я один. Как недоразвитый.
И всё из‑за этой!
Сам про себя я давно понял: если человеку не везет, так сразу во всем. Но как с этим бороться – до сих пор гадаю.
– Тебе салат ложить? – Серафимовна нависла надо мной с кастрюлей – с явной такой претензией. – Или опять будешь из себя мнить?
– Не ложить, а класть, – я посмотрел на нее с неприязнью. – Холтома![1]
– Чего‑о‑о? – она прямо вся выгнулась. «Я это вслух что ли сказал?»
– Ничего, – я сделал вид, что молчал все время. – Клади уже, раз предложила.
– Клади‑клади, – она с чувством ляпнула мне по тарелке салатом, размазав часть по столу. – Нет чтобы спасибо сказать, грамотей.
– Спасибо, – я брезгливо отодвинул от тарелки майонезный комок. – Что‑то ты мажешь мимо цели.
Но она уже двинулась дальше.
«Обернется или нет?» – начал я гадать, чтобы хоть чем‑то заняться.
Обернулась.
– Жуй давай и бегом за добавкой!
И дальше шурх‑шурх своими юбками и подъюбками.
Хорошая женщина все же. Хоть и визгливая до жути. Но от такой жизни любой завизжит. Тут и дураку ясно.
Я глянул через плечо на Голика – посмотреть, чем он там дышит. Ну и на дверь заодно. Вдруг эта появится.
Но там было пусто.
А Голик тоже хорош! Словно и не сидел со мной за одним столом все эти годы. Жрет в три горла и ржет, хоть бы хны. Как будто меня и не было!
Удивительная вещь! Все наши по парам сидят. Вот просто все до единого! И только я один. Дурдом.
ТАИСИЯ ПАВЛОВНА
Я здесь точно одна умру. И никто об этом не узнает.
ПЕТРОВИЧ
Я человек с принципами и решений своих по жизни не меняю. Такя Серафимовне примерно и сказал, объясняя, куда вторую порцию салата дел.
– В карман положил, – говорю. – На, посмотри!
А она еще так нагнулась, как будто у меня там и правда карман. А у меня штаны наглухо зашиты, ха‑ха.
А салат я в пакет положил. Чтобы этой тетёхе отнести.
Кто‑то же должен за ней присмотреть. Почему только я – непонятно.
Вообще, ничего я не должен. С какой такой радости? Что я ей, мать родная – из ложки кормить?
Но в этом и вопрос. Что матери у нее, судя по виду, отродясь не было. А есть‑то по‑любому нужно.
И потом, мне что – легче станет, если эта дикобразиха там от голода помрет? То‑то и оно!
Потому я и пошел к поварам за тарелкой. Но разве у этих допросишься. Говорят, контейнер давай. А где я им его возьму в этом гетто?!
Пришлось в пакет пихать. А сверху еще запеканку. Запиханку практически. Черт‑те что…
ТАИСИЯ ПАВЛОВНА
Я такого вкусного салата никогда не ела! Даже с колбасой – все равно вкусный, хоть я ее и не ем.
Я сначала ковырять хотела. Потом вижу: смотрит, как будто понял все.
У меня сразу сердце застучало. Думаю: ну, конец! Сейчас ругать начнет.
А он говорит – просто так:
– Не хочешь – не ешь. У нас тут демократия.
Сердито, но как будто не всерьез. Я не поняла, может, шутит. Но спасибо все равно сказала.
Мне так хорошо стало – после его слов. Или от салата? Почти горячо внутри. И я подумала – наверное, это от благодарности.
Кто бы мне еще поесть принес?! Лидочка теперь далеко. А с ним мы чужие.
Это я так думала. А он взял и принес. Еще и сидел со мной, пока я ела. Дурости всякие рассказывал.
Правда смешные!
Он и сам смешной, когда не прикидывается. А если не морщится, так совсем хороший.
А я же сначала боялась – ужас как! Сидела и жевала молча, чтобы его не злить. Прямо из пакета ела, даже колбасу.
Но омлет уже не смогла – выплюнула. Сначала, правда, откусила – думала, что запеканка. Они же оба квадратные, нельзя разобрать.
А он как засмеется! Говорит, я и сам их все время путаю. Запеканку эту не переношу.
А я вот думаю: можно было и колбасу, получается, выплюнуть? Раз за это ничего не будет.
Больше ни за что не стану есть!
ПЕТРОВИЧ
Не знаю, во что я ввязался?! Сейчас бы сидел с Голеньким, в карты резался. Но куда там! У него теперь другие дела, поважнее.
Которые меня, видимо, не касаются.
Я ему уже и не друг, получается! Так, отработанный материал.
Даже полслова мне за завтраком не сказал, старпень… И видел же, что я один маюсь. Но нет! Подойти поддержать человека – это выше его способностей. Умственных которые.
[1] Холтома (разг.) – некультурный, безграмотный человек.
