Театр китового уса
Автомобиль припаркован у конюшни и укрыт брезентом, под который нетрудно заползти. Вздернув подол ночной рубашки, Кристабель забирается на водительское сиденье и принимается изучать руль, приборную доску из полированного дерева и спрятанные за стеклом циферблаты, так и просящие постучать по ним пальцем. Она крутит руль из стороны в сторону.
– Держитесь за шляпы, дамы.
Иногда она оглядывается на заднее сиденье, где получила от дяди Уиллоуби тарталетку с джемом, которую есть пришлось пальцами, без тарелки и салфетки, пока он форсировал лужи, заставляя всех визжать.
– Только тебе, – сказал он тогда, – делиться запрещено.
– Я не делюсь, – ответила она, и он так задорно рассмеялся, что она не стала объяснять, что ей ничего не дают, поэтому и делиться нет возможности. Ей понравился его смех. Это был неодолимый звук, пушечным ядром несущийся сквозь обычный ход вещей. Кристабель встает на колени на кожаном сиденье и тянется к резиновой груше латунного автомобильного гудка.
Розалинда просыпается рано, разбуженная громким звуком с улицы. Уиллоуби ведь не мог уже уехать? С его появлением дом охватило какое‑то возбуждение, подготовительная живость, будто в начале каникул, – но вместе с тем и страх, что он может внезапно уехать.
Она велит Бетти быстро одеть ее, чтобы спуститься к завтраку как можно раньше, но оказывается первой. Уиллоуби и Джаспер появляются часом позже, требуя огромное количество еды. Розалинде редко удается поесть за завтраком и сказать что‑то, кроме дежурных банальностей, но она следит, как братья под суровым взглядом портретов предков переругиваются, поглощая все, что оказывается перед ними.
Джаспер кормится просто и без изысков, с решительностью человека, который давно перестал наслаждаться кулинарией, тогда как Уиллоуби ест как вычурный художник – с широкими мазками мармелада по хрусткому тосту, наливая молоко в чашку из кувшина, поднятого так высоко, что жидкость превращается в единый тонкий поток, слизывая масло с пальцев и одновременно подзывая Блайза, чтобы принес еще бекона.
– Невестка Розалинда, нынешняя миссис Сигрейв, – говорит Уиллоуби, забирая себе на тарелку последние яйца. – Какие у вас планы на ближайшие недели?
– Уиллоуби, – рычит Джаспер из глубин своей обсыпанной кеджери[1] бороды.
– Ну… – говорит Розалинда.
– Я уезжаю в Брайтон на несколько дней, поэтому вам не придется меня кормить, а заодно вы сэкономите на свечах. Поражен, что вы все еще держите оборону против электрического освещения, Джаспер. В моей комнате темно, как в могиле.
– Масляные лампы идеально справляются, – отвечает Джаспер. – Я не позволю развесить по моей земле неприглядные кабели.
– Чем вы займетесь в Брайтоне, Уиллоуби? – спрашивает Розалинда. – Я там бывала.
– Собираюсь встретиться кое с кем насчет аэронавтического приключения.
Джаспер вздыхает.
– Прояви благоразумие, Уиллоуби. Наши семейные средства не бездонная яма. Сколько раз я говорил, что в колониях достаточно мест для бывших военных. В прошлом месяце я в клубе столкнулся с твоим другом Перри Дрейком – он едет на Цейлон держать местных в узде.
– Перри послужит Империи, я в этом уверен. Но я не хочу этим заниматься. Отец и мать оставили мне денег, чтобы я делал с ними, что пожелаю.
– Ты не можешь разбазарить свое наследство на глупости, – говорит Джаспер.
– И почему же? – говорит Уиллоуби. – Ты разве не читаешь газеты? Большие поместья распродают. Почему бы не потратить наши пенни на что‑то приятное, пока мы не потеряли все остальное? Когда ты в последний раз покупал что‑то, кроме лошадей? Откуда это крючкотворное упорство, что все должно делаться как делалось всегда?
– Я купил рояль. Для Розалинды. Для жены.
– И кто‑нибудь на нем играет?
– Есть обязанности…
– Будущее настигнет тебя, братец, хочешь ты этого или нет, – говорит Уиллоуби. – К слову о Перри, раз уж ты напомнил, – он в армии встретил парня, который стал бы неплохим земельным агентом для Чилкомба. Его зовут Брюэр. Практичного сорта и с цепким взглядом по части сведения баланса. Скоро тебе кто‑то такой понадобится.
Но Джаспер продолжает путь по разговорной дорожке, на которую ступил до упоминания земельных агентов.
– Есть обязанности. Есть люди, которые на нас полагаются.
Уиллоуби поворачивается к Розалинде.
– Позвольте рассказать о моих аэронавтических приключениях, миссис Сигрейв. Одна газета предлагает непристойную сумму денег первому авиатору, что совершит беспосадочный перелет из Нью‑Йорка в Париж.
– Разве это не опасно? – спрашивает Розалинда.
– Можно лишиться шляпы. Но там, наверху, от восхищения голова кружится, когда смотришь на облака под тобой. Белая перина, тянущаяся к самому горизонту.
– Пустые глупости, – говорит Джаспер.
– Я никогда не была в аэроплане, – говорит его жена.
– Я прилечу сюда. Приземлюсь на лужайку, – обещает Уиллоуби.
– Ничего подобного ты не сотворишь, – говорит Джаспер.
– Кристабель была бы рада, – отвечает Уиллоуби.
– Тебе не стоит поддерживать любовь к авиации у впечатлительной девочки.
– А с этим уже может быть поздновато бороться, Джаспер. Я заказал ей игрушечный аэроплан и, знаешь ли, нашел один из тех деревянных мечей, которыми мы играли в детстве и которые спрятали в конюшне, – его я ей тоже почистил.
– Бога ради, Уиллоуби, это был мой меч, – говорит Джаспер.
– Невозможно посадить аэроплан на лужайке, так ведь? – спрашивает Розалинда.
Уиллоуби улыбается.
– Это вызов?
– Я не позволю тебе фазаном носиться по моей лужайке, – говорит Джаспер.
– Скорее уж орлом.
– Я не позволю провоцировать меня за собственным столом, ты слышишь? – рявкает Джаспер, вырывая салфетку из‑за воротника.
– Все слышал, братец.
[1] Блюдо британской кухни из нарезанной отварной рыбы (традиционно – копченой пикши), отварного риса, петрушки, яиц вкрутую, карри, масла, сливок и изюма.
