Темный Лес

– Мою дочь забрал Темный Лес. Ее больше нет, – Курнут забренчал на гитаре.

Ашма обмерла.

– Раз, проверь, – сказал Заруб.

Стражник зашел в комнату, где за портьерой оцепенела Ашма. Она затаила дыхание. Раз торопливо обшарил комнату глазами.

– Все чисто, – сказал он, выходя из комнаты.

Ашма выдохнула.

– А вот и не чисто! – Со смехом брякнул папаня. –Я спросил у себя: «Где моя дочь?» – Терзая гитару, насмешливо пропел Курнут. – «Моей дочери больше нет», ответил я сам себе.

Заруб вырвал из рук Курнута гитару, ударил ее корпусом Курнута по голове.

Тот вместе с табуретом грохнулся на пол.

– Художника обидеть может каждый, – сказал Курнут, посмеиваясь и потирая ушибленную голову. По виску заструилась кровь.

Оброс загыгыкал, разглядывая и вертя руках черную коробку.

– Шкатулка, – сказал он и передал ее Разу.

Раз тоже повертел ее в руках, хмыкнул и отдал Зарубу.

– Это обитель моей музы, – сказал Курнут.

Он поставил табурет и, держась за него, поднялся.

– Хорошо унесло, – гыгыкнул Оброс, глядя на улыбавшегося во весь рот Курнута.

– Хватит скалиться, – сказал Заруб. – Когда долг отдашь? – спросил он Курнута.

– Денег нет. Дочери нет, – покачиваясь на табурете, запел Курнут с улыбкой на помятом бессонными ночами лице. Левая рука машинально взяла невидимый аккорд, а правая рука перебрала невидимые призрачные струны. Он поискал глазами гитару. Увидел ее обломки на полу, вздохнул. – И гитары у меня теперь тоже нет. Тоже, тоже не‑е‑ет. – Протяжно с надрывом прохрипел он.

– Скоро и тебя не будет. Если деньги не вернешь, – сказал Заруб.

– И меня скоро тоже не будет, – с надрывом пропел Курнут. Растопырив пальцы левой руки, он ударил правой рукой по призрачным струнам и заразительно рассмеялся.

Не выдержав, Оброс загыгыкал. Его белое лицо покрылось красными пятнами.

Заруб со смехом обрушил черную шкатулку на голову Курнута. Стражники с перекошенными от смеха лицами принялись осыпать Курнута пинками. Он охал, вскрикивал, вздрагивал, хватался то за табурет, то за фрагменты разломанной шкатулки, то за останки гитары, катался по грязному полу и все‑таки продолжал похохатывать.

– Скоро, скоро и меня не будет, – хрипел и всхрапывал он. – Не будет меня, не будет.

Корчась от смеха, стражники продолжали избивать Курнута ногами. Заруб схватил первое, что попалось под руку. Это оказался молниевый самопал. Он направил самопал в искаженное, измятое смехом лицо Курнута. Раздался треск, словно порвалась ткань. Запахло горелым.

Но Курнут продолжал корчиться от раскатистого смеха. Заруб схватил короткий меч и вонзил меч в обожженный почерневший рот Курнута. Заруб повернул рукоять против часовой стрелки. Выкатив красные глаза, Курнут заклокотал, содрогнулся и затих.

И тут же стражники перестали смеяться, помрачнели.

– Ты что, Заруб? – сказал Раз. – Он же должен. Как он теперь расплачиваться будет?

– Ненавижу одержимых, – сказал Заруб, он ударил мертвого Курнута в бок.

Мертвец протяжно пукнул, его большой живот заколыхался как бурдюк.

Ашма испуганно вскрикнула. Широкая пахнущая пустошью ладонь зажала Ашме рот. Сердце Ашмы сжалось, подпрыгнуло и упало.

 

21

 

– Тише, – дыша в затылок, прошептал Урвилл.

Заруб в смежной комнате замер и, насторожившись, прислушался.

– Слышали? – Он направил самопал в комнату, где пряталась Ашма.

– Ты все проверил там? – Спросил он у Раза.

– Не было там никого, – неуверенно сказал Раз.

Отдернув занавес из бус, стражники ворвались в комнату.

Там в углу вдоль стены стояла кровать. На полу валялся всякий хлам, громоздились картонные набитые бумагами коробки, клубилась густая пыль. Заруб огляделся. Занавеска, закрывавшая вход в погреб всколыхнулась, прошуршала.

Заруб отдернул портьеру. За ней никого не было. Подвальная дверь была приоткрыта. За дверью круто убегали в полумрак бетонные ступеньки. Оброс гыгыкнул. Заруб посмотрел на Раза. Тот опустил глаза, покраснел и выругался.

Стражники торопливо спустились в погреб, проследовали к дальней стене. Заруб толкнулся в разрисованную низкую дверь. Она открылась. Темнота обдала зябкой сыростью. Заруб включил молниевый фонарик на самопале и, пригнувшись, вошел в дверь. За ним осторожно и нехотя последовали Раз и Оброс.

Спустившись по узким земляным ступенькам, стражники огляделись. Где‑то рядом нервно и звонко капала вода: блям‑блям‑блям. В полутьме под сводчатым потолком лениво плавали жирные мракоглоты.

– Я же говорил, никого нет, – Раз облегченно вздохнул.

Оброс гыгыкнул. Раз сердито глянул на него. Оброс заткнулся.

Заруб осмотрелся и прислушался. И там и сям – темень и подозрительная тишина. Заруб тихо выругался, с досады стрельнул из самопала в мракоглота. Мракоглота разорвала синеватая вспышка. Под потолком расплылась чернильная клубящаяся чернота. На нее жадно накинулись другие мракоглоты, всосали ее в себя. Стражники вскарабкались по ступенькам и исчезли за низкой разрисованной дверью.

 

22

 

Урвилл схватил Ашму за руку и увлек за собой в подвал. Потрясенная Ашма, точно сомнамбула, следовала за Урвиллом. Перед глазами у нее темнело обгоревшее от выстрела лицо отца с выпученными глазами и торчащим во рту мечом.

Урвилл провел ее через подвал. Низкая дверь. Земляные ступеньки. Подземелье. Они устремились по темному коридору. Послышались голоса стражников. Урвилл втолкнул Машу в углубление в стене.

– Замри, – прошептал он, прижимаясь спиной к задней стене ниши.