Тень Горгоны. Роман о заре мира
– Мы были на раскопе в Крыму. Под руководством профессора Адамиди и Паненко Игоря Геннадьевича… Адамиди специально приехал на этот раскоп из Мексики. Игорь Геннадьевич настоял на том, чтобы меня взяли в экспедицию в качестве стажера, одного из стажеров. Несмотря на академ.
– Было ли что‑то необычное, когда ты приехала?
– Меня словно потянуло вдаль. Я была в другой стороне от остальной группы. Вела раскопки отдельно, словно чувствовала, где зарыт артефакт… И нашла его. Точнее, фрагмент.
Леонид прищурил глаза, внимательно смотря на книжные полки, словно искал что‑то.
– Расскажи, как он выглядел? Хотя бы примерно.
– Он был похож на обычный осколок статуи… По форме напоминал фрагмент ступни человека, вроде даже женской… На нём была надпись на греческом. «Цветок бога».
Его глаза округлились в удивлении. Лицо приобрело выражение довольного кота, который только что съел курицу и хвалил себя за это.
– Хорошо… Были ли проблемы в учебе? Почему ты взяла академ?
– Нет. Проблем никогда не было. Дело в другом…
– И в чем же?
Воцарилась тишина. Блокнот был отложен в сторону. Комната наполнилась тиканьем больших английских часов, грозно занимавших один из углов. Специалист ждал ответа, но его не последовало. Олимпия не могла выдавить из себя ни одного слова. Увидев боль в глазах своей новоиспеченной пациентки, понурившей голову, Леонид решил высказать свою гипотезу. Тем временем в его глазах вспыхнули огоньки. Он странно смотрел на неё, читая, как раскрытую книгу.
– Знаешь, бывает, живёт человек, живёт… И вдруг по щелчку всё меняется. Какая‑то боль жжёт изнутри. Такую боль испытывает мать, потерявшая своё дитя… Но ведь, если это трагическая случайность, ты бы хотела жить дальше, верно?
– Как Вы…
– А дело все в том, что кое‑кто избил тебя в угоду своей матери и выкинул зимой на улицу.
В офисе затряслись книги на полках.
– Знаешь, возможно, все к лучшему. К тому же, когда мужчине за 30, а он живет с мамой… Это явное психологическое отклонение.
– А откуда Вы знаете, что ему за 30?
Леонид загадочно улыбнулся.
– Такие матери никогда не отпускают своих сыновей. Даже после смерти…
Оля напряглась после сказанного.
– На данный момент я могу сказать одно, прежде чем принять ту информацию, которая к тебе дозированно поступает о богах и героях, тебе нужно принять то, что с тобой случилось. А также понять, кем ты являешься теперь. Точнее, кем станешь в обозримом будущем.
Он снял пиджак и аккуратно повесил его на спинку стула. Взяв стремянку, ловко поднялся под самый потолок, достав стопки ветхих свитков, сдувая с них толстый слой пыли.
– Кстати, у одного древнего народа была такая практика, человек позволял своим внутренним демонам разорвать себя, чтобы заново обрести жизнь.
– Это шаманская практика… Обряд инициации.
– Откуда ты знаешь?
Она пожала плечами. Он что‑то промурчал себе под нос, как бы невзначай громко, чтобы собеседница нарочно услышала то, что не должна была. После лукаво улыбнулся и ушёл от темы.
– Кстати, её использовали не только шаманы. Но и одно тайное братство… Как их там… То ли «Хранители печатей», то ли «Печать хранителей», не помню точно… Но я этого не говорил.
Слишком подозрительно. Он словно даёт ей подсказки, многого не договаривая, нарочно рассказывая о том, чем ведают далеко не все. Зачем ему это нужно? Какие интриги он затеял? Зря она ему доверилась… Он совсем не похож на психолога или медиума. Внезапно Леонид ухмыльнулся.
– И кто же Вас всех заставляет так думать, что я медиум или психолог…
О«кей, нужно просто сохранять спокойное выражение лица. У этого парня точно какой‑то дар или способности. Значит, он сможет помочь. Главное – не бояться.
– Вы экстрасенс?
– О нет, я гораздо хуже.
На какой‑то миг Оле показалось, что его ноги уже не касаются стремянки, он парит в воздухе, а чуть выше лопаток виднеются два тёмных размашистых пятна. Однако, стоило моргнуть, как всё испарилось. Как только её собеседник вернулся «с небес на землю», то начал перебирать найденные рукописи. По виду, им было около ста лет. Старательно изучая их, Леонид то и дело изумлённо поднимал брови, щёлкал пальцами. Но, дочитав до конца, был явно разочарован, оттого положил бумаги прямо на пол слева от себя.
– Вы готовы поставить какой‑то диагноз, да?
Специалист неодобрительно развёл руками.
– Диагнозы ставят врачи и аудиторы. Я к их числу не отношусь… Видишь ли, сначала необходимо, чтобы ты ответила на пару моих вопросов, а после этого я расскажу, что и как… Итак. Какого числа ты нашла артефакт? И какого числа произошёл инцидент с твоим бывшим?
Она заметно нервничала, не знала, как сесть. То ли ногу на ногу положить, то ли перекрестить руки. Её ненужная суетливость умиляла собеседника.
– 19 декабря была та история с бывшим. А в Крым мы вылетели 6 июля следующего года… Вроде 13 я его откопала. Да, 13 июля… Медики приехали 13 вечером, и эта дата стояла в списке лекарств, которые мне прописали.
– То есть две даты, 19 декабря и 13 июля, так?
– Да, так.
Леонид быстро пересёк комнату и позвал за собой. Они снова оказались в просторном паркетном зале. На этот раз окна автоматически закрыли жалюзи, погружая всё во мрак. Достав пульт, он что‑то бормотал, нажимал кнопки лишь по ему известному порядку, от чего на полу появилось сенсорное изображение на древнегреческом, похожее на купол с длинным реестром дат. Среди них ярким оранжевым световым маркером он что‑то выделил. Да кто же он?!
– Нашёл! Всё верно… Идём обратно.
Жалюзи снова открылись, загадочный купол с датировками пропал.
– Садись поудобнее. Через пару минут кресло наклонится, и ты сможешь лечь, как душа пожелает.
– В календаре Вы выделили три даты.
– Третья еще не произошла. Следовательно, я не могу о ней говорить. Не люблю работать с многовариантным пространством. А пока просто слушай мой голос.
– Что Вы делаете?
