Тени грядущего. Цикл «Наследие Древних», том II

– Чтобы привлечь к своей персоне внимание. Видишь, я к тому же еще эгоист. Хочу, чтобы все внимание принадлежало мне, в то время, когда его заслуживаешь исключительно ты.

Глаза Амалеты потеплели, и вместо штормового моря в них забрезжил свет.

– Паяц, – прошептала она одними губами.

– Лгунья, – ответил Джей. – Говоришь, что не желаешь освещать этот день, а здесь уже стало светло.

Губы Амалеты дрогнули и поползли в улыбке – веселой, озорной, без ложной вежливости и притворства, и Джей понял, что своей цели достиг: хоть на мгновение, но он добился ее расположения.

– И все‑таки я пришла с другой целью, – возразила Амалета. Ее лицо опять стало серьезным, хотя глаза все еще улыбались. – Я пришла вас согреть.

Она извлекла из складок плаща флягу, и внутри что‑то приятно забулькало.

– Чай? – Джей недоверчиво выгнул бровь. На Вольных островах всегда грелись чаем, причем его пили обжигающе горячим как во время сухого, так и во время влажного сезона. – Или кофе?

– О боги, разумеется, нет! Тут и так подают чай и кофе. Я принесла вам бренди. Только он согреет в такую погоду.

Джей был полностью с этим согласен. Островной бренди считался одним из лучших. И, похоже, Амалета хорошо изучила его вкусы.

«Итак, игра началась, – мысленно улыбнулся он. – Осталось выяснить правила».

– Амалета, – мурлыкнул он. – И что же ты попросишь за глоток бренди?

– А я не стану просить. Вместо этого предложу: давайте сыграем. Совместим приятное… с веселым.

– Звучит… интригующе. Во что будем играть?

– Как насчет игры в сравнения? Ирвин, вы с нами?

– О, нет, благодарю, – покачал головой старик. – Игры и бренди – для молодежи. Мне же более по душе мягкое кресло и чай. Свободных кресел, похоже, уже не осталось, а вот чай я себе, пожалуй, найду.

Старик перехватил взгляд Джея и легонько кивнул: разбирайся с Амалетой сам. Доверяю. Джей взмахнул ресницами в ответ и повернулся так, чтобы видеть Амалету и море.

– Какие правила, Амалета?

– Ничего сложного. Простая игра в сравнения. Я сравниваю две вещи, а ты говоришь, чем они похожи. Даешь ответ быстро, и я даю тебе бренди. Потом мы поменяемся.

– Согласен, – улыбнулся Джей.

Игра была ему знакома с детства – они с матерью часто в нее играли, пока бродили по лесу и собирали ягоды на продажу. Условие отвечать быстро тоже несло в себе смысл: когда противник говорит первое, что приходит в голову, он, как правило, честен. Сегодня Амалета жаждала откровений. Что ж, будут ей откровения.

– Я начну или ты? – спросил Джей.

– Начинай ты.

– Как галантный кавалер могу тебе уступить, – Джей повернул руку ладонью вверх в жесте «я тебе доверяю» – у меня нет подозрений, что бренди отравлен.

– Раз так, то благодарю, – уступила Амалета, принимая доверие. – Мое первое сравнение: жизнь как река…

– …пока не замочишь в ней ноги, не научишься плавать, – выдал ответ Джей.

Амалета задумчиво склонила голову набок.

– Неплохо. Я бы сказала, что жизнь как река, поскольку течет незаметно. Но твой ответ мне нравится больше.

Амалета отдала флягу, и Джей сделал глоток. Спиртное обожгло горло и мягким теплом разлилось в животе. От удовольствия Джей прищурил глаза – бренди был высшего сорта. Кровь быстрее побежала по венам, и, казалось, даже пакостный ветер слегка поутих.

– Моя очередь, – сказал Джей, покачивая флягой. – Зайду с той же стороны, что и ты, но выберу другое сравнение. Жизнь как лабиринт…

– …ищешь в ней смысл, но в конце понимаешь, что его нет.

– Неожиданно, – хохотнул Джей и протянул флягу Амалете. Она не стала пить как утонченная дама: крошечными глоточками, лишь бы для вида. Вместо этого запрокинула голову и хлебнула как заправский матрос.

«Значит, никакого притворства. Игра будет вестись честно, а обмен будет равноценным», – сделал вывод Джей.

– Продолжим? – спросила Амалета.

– Я только вошел во вкус, – подтвердил Джей.

– Хорошо. Слово как кинжал…

– …может поранить. Это было слишком легко, Амалета. Давай усложним. Обида как ржавчина…

– …разъедает изнутри. Ничего сложного. А как насчет этого: доброта как яблоко…

– Интересное сравнение. Ответ: бывает с гнильцой.

Бровь Амалеты дернулась вверх.

– А у тебя, Джей, была интересная жизнь. Расскажешь?

– Как‑нибудь при случае. Моя очередь: любовь как огонь…

– …тлеет и угасает.

– Любопытно, – хмыкнул Джей, а про себя отметил: у Амалеты была несчастная любовь, это стоит запомнить. – По мне, так любовь обжигает. Впрочем, как скажешь. Твоя очередь.

– Сплетни как платок…

– …минуя множество рук, становятся только грязнее. Истина как вода…

– Я бы сказала: не существует. Но это не соответствует условию, поэтому отвечу: бывает текучей.

Фляга переходила из рук в руки. Бренди обжигал язык, разгонял кровь и прояснял голову. У Амалеты мило порозовели щечки, заблестели глаза, и Джей решил, что от прелюдии пора перейти к более серьезным вопросам.

– Амалета, скажи, а ты случайно не знаешь, по какому поводу мы тут собрались?

– Думаю, мы скоро увидим, – она лукаво улыбнулась и указала на море. – Кланы хотят что‑то нам показать.

– Знать бы что, – тихо пробормотал Джей и поглядел на море.

Серые волны перекатывались и колыхались, словно туша огромного монстра из сказок. Ветер сдувал клочья пены с верхушек волн, которые все бились и бились о скалы. Так что же такое задумали кланы? Может, собираются кого‑нибудь казнить в назидание? Иногда судьбу обвиняемых отдавали в руки богов, позволяя морю решать: казнить или миловать. Но к подобному варварству редко теперь прибегали и уж точно не устраивали из него представление. Или, может, кланы хотят показать свою военную мощь и представить пару‑тройку новых фрегатов? Но устраивать демонстрацию в такой шторм – полное безумие. Что же тогда они хотят показать?

За спиной тонко звякнул фарфор – вернулся Ирвин с чашкой чая в руках. Ветер принес абрикосовый аромат, и Джей постарался прогнать невольные воспоминания. Сейчас не время для грез. Настало время для торга.

Джей вплотную придвинулся к Амалете:

– Как насчет еще одной игры, Амалета?

Амалета покачала флягой, проверяя остатки бренди: булькало где‑то на донышке.

– Хорошо. Предлагай.