«Титаник» и другие корабли

Однако эти проблемы не волновали ни Арчера, ни меня, и я не думаю, что мы должны были бы расстаться, когда это произошло, если бы не агенты, внушающие нам эту необходимость. Когда мы обычно ездили в консульство по субботам за нашими карманными деньгами, они говорили нам, что компания беспокоится о том, чтобы они отправили нас домой. В конце концов они сказали, что им придется прекратить наше содержание, если мы не двинемся дальше и не получим корабль. Они были ужасно добры к нам; как и все остальные, если уж на то пошло, так сильно, что когда мы наконец получили корабль, то почти дезертировали, что полностью разорвало бы наши договорные обязательства и положило бы конец нашей многообещающей карьере.

Мы погрузились на борт «Герцога Аберкорна», одного из старинных чайных клиперов; отбуксировали его из Аделаиды и бросили якорь в Семафоре, ожидая бриза. В ту ночь мы с Арчером дежурили с 8 до 12 часов. Это была настоящая австралийская летняя ночь, мягкая, как шелк, и полная волшебства. Я не могу описать это, но это одурманивает вас. Так было и с нами, когда мы сидели на перилах и смотрели на мерцающие и манящие береговые огни. Думая обо всех веселых и прекрасных временах, которые мы провели там в последние три месяца; размышляя об одном или двух очень хороших ребят (мы все равно будем называть их ребятами), которые были бы до смерти рады снова увидеть нас на берегу. Я полагаю, что именно из‑за этих разговоров желание вернуться на берег наконец стало слишком сильным, и мы внезапно решили бросить все и снова сойти на берег; совершенно безумная идея, но что с того?

Мы не могли спустить шлюпку – слишком много шума, да и в любом случае ее наверняка заметят.

Там была длинная деревянная лестница и большой деревянный мусоропровод; они должны были плавать. Поэтому мы немедленно приступили к запуску нашего шаткого плотика. Тот факт, что до берега оставалось добрых три мили и что вода кишела акулами, не входил в наши расчеты. Мы уже спустили трап за борт, когда судьба и наша удача вмешались в нашу жизнь в виде бриза.

На палубе быстро раздавались приказы: «Свистать всех наверх. Взять брашпиль. Тянуть не торопясь. Поднять паруса». Затем под лязг‑лязг‑лязг лебедки над старой доброй лачугой раздались слова: «Идем домой». Удивительно, что мы не разбудили некоторых матросов, особенно когда дело дошло до очереди «долгого прощания с очаровательными дочерями Австралии». Однако вскоре все было кончено, и уже через час «старичок» тронулся, когда первый порыв ветра задул в парус.

Меньше, чем через месяц при необычайно хорошем направлении восточных ветров мы оказались в двух днях пути от мыса Горн. Затем с запада налетел ветер, и все превратилось в ужас.

Целых четырнадцать дней мы пытались преодолеть эти несколько миль галс за галсом. Как и Вандердекен в старину, казалось, мы никогда не доберемся до Столовой бухты, пока наконец в отчаянии мы не потянулись на юг и не успокоился ветер, который носил нас по кругу.

Уже почти у самого мыса я впервые увидел огромного морского черта.

За последние два дня мы снизили скорость, и я уже поднялся, освобождая фок‑бом‑брамсель, когда заметил эту рыбу, лежащую, по‑видимому, спящей на поверхности воды. Даже на такой высоте она выглядела чудовищно. Я мог легко оценить ее размер, сравнив его с реем, который был прямо подо мной и составлял ровно 90 футов от кончика до кончика. Я мог видеть, что рыба была немного меньше, возможно, на 10 футов. Мы были почти над ней, прежде чем она проснулась; на самом деле, это выглядело так, как будто мы собирались ударить ее. Затем всего лишь пара взмахов этих гигантских крыльев, и она оказалась внизу и скрылась из виду. С тех пор я видел еще двоих, но поменьше.

«Герцог Аберкорн» был настоящим старожилом. Построенный задолго до появления стали и железа, он боролся с такими грозными кораблями, как «Ред Джекет», «Фермопилы» и «Катти Сарк». В те дни он нес на себе больше команды, чем сегодня на палубе крутого трансатлантического лайнера. Девятнадцать узлов, день за днем, надо отдать должное его старым бревнам, но этих головокружительных гонок из Китая больше нет.

Мы обогнули мыс Горн, перешли через тропики и торговые районы, миновали бурные сороковые широты и наконец добрались до Фалмута, а через несколько дней, после восемнадцатимесячного отсутствия, прочно закрепились в Ост‑Индском доке.

В Ливерпуле нам пришлось пройти немало испытаний с господами Уильямом Прайсом и компанией, владельцами старого «Холт‑Хилла», за то, что мы так долго оставались в Аделаиде. Другие правонарушения, в основном связанные с розыгрышами в иностранных портах, также были в списке под названием «Пожалуйста, объясните». К сожалению, другие народы не ценят любовь англичан к шуткам, особенно когда их устраивает группа мальчиков, чья репутация была слишком хорошо известна.

Именно для того, чтобы найти главаря, нас с Арчером вызвали и устроили хорошую взбучку.

Я всегда думаю, что было хорошо, что экипаж «Холт Хилла» был рассеян среди других линейных кораблей; я думаю, что в результате – не забывая старика Джока, который любил шутки так же, как и любой из нас – мы были просто слишком задорны для нашего собственного благополучия.

 

ГЛАВА 13. «МОРСКИЕ БИТВЫ И ЦИКЛОН»

 

Вскоре я получил приказ о выходе в море и снова присоединился к веселой команде на старом «Примроуз Хилле»; в этот раз мы были особенно веселы и по очень веской причине, ведь мы направлялись к мысу Горн, а не к тому однообразному побережью, куда теперь направлялось 50% парусных судов. Пароходы быстро уничтожали все приличные торговые парусные суда и порты. Кейптаун был одним из немногих оставшихся городов, и то лишь до тех пор, пока не будут достроены доки и волнолом.

Мы покинули Англию в сентябре, а это означало, что мы должны были избежать зимы на севере и снова встретить весну и лето на юге.

Всегда кажется, что корабль, покидая порт, никогда не освободится от накопившейся грязи, и мы не были исключением. Мы мыли палубы, вечно все подкрашивали и мыли канаты, пока снова корабль не стал как с иголочки.

Сейчас шел уже мой четвертый год в море, и от меня ожидали, что я смогу справиться с любой работой, которую они мне дадут, со всей быстротой, точностью и аккуратностью полноправного члена команды, больше не являющегося одним из мальчиков на трюм‑рее. Все, что было там, наверху, предназначалось для новичков, а для меня теперь нет ничего выше бом‑брамселя.

Однажды, работая под бом‑брамселем, я увидел поединок между взрослым самцом кита, меч‑рыбой и морской лисицей. На самом деле последние двое нападали, а кит убегал, вернее пытался убежать, но у бедняги не получилось ни разу из десяти. Иногда он делал это, издавая звук и опускаясь так глубоко, что меч‑рыба не может опуститься за ним. Но если меч‑рыба займет позицию под хвостом кита, у этого маневра будет очень мало шансов, так как каждый раз, когда кит пытался издать звук и спуститься вниз, меч‑рыба вонзала в него злобные 4 фута своего костяного «меча», и кит бросался на поверхность.