«Титаник» и другие корабли

Морская лисица могла атаковать только сверху. У нее было два огромных плавника, до пяти футов длиной. Один торчал из ее спины, а другой снизу, еще у нее было короткое обрубленное тело и никакого хвоста. Когда меч‑рыба нападала и выталкивала кита на поверхность, морская лисица выпрыгивала из воды и приземлялась на спину кита, глубоко вонзая в него один из этих ножеобразных плавников.

Мы сидели у борта и наблюдали за боем от начала до конца. Мало сказать, что это было захватывающее зрелище, это не передает всю суть; это было нечто большее, это было потрясающе и почти неслыханно. Даже вахтовики сбились с ног, чтобы посмотреть на морскую битву. Это продолжалось недолго, но было ужасно видеть, как пятидесятитонный кит взбивает воду в пену, тщетно пытаясь высадить одного или другого нападавшего прыжком в воду. Он выпрыгивал всей своей огромной массой прямо в воздух и опускался на воду с грохотом, похожим на выстрел двенадцатидюймового орудия. И снова он вертелся кругами, оставляя за собой след из крови и пены.

Затем все кончилось так же внезапно, как и началось, и старый самец кита был мертв, а затем со всех сторон появились морские падальщики, акулы, барракуды и так далее.

Мы же просто спокойно шли по морской глади, и ничто не доставило бы некоторым из нас большего удовольствия, чем развернуться и пойти на помощь киту; но на этот счет есть банальная поговорка: «Не играй с огнем».

Путешествие вниз к мысу Горн было тем же маршрутом, как и на любом другом корабле, идущем на юг. Через единственный и неповторимый залив, вниз мимо Гебридских островов, через бурные сороковые широты и прямиком на торговые пути. А потом нужно было вращать шкивы, заставляя корабль преодолевать экваториальную штилевую полосу, чтобы все же выйти к торговым путям. Еще больше штилей, много рыбы и проливные дожди ждали нас, пока мы не достигли торговых путей и не начали двигаться к мысу Горн.

В конце концов мы увидели над горизонтом Столовую гору и наконец бросили якорь в Столовой бухте.

В то время пресловутый волнолом все еще строился и, хотя выглядел он на миллион, стоил колонии он мало или вообще ничего, так как он был почти полностью построен каторжным трудом.

Строители волнолома были веселой командой. «Столько‑то месяцев (или столько‑то лет) проведено мной на волноломе», – это была обычная поговорка, которая сразу применялась к каждому, способному приблизиться к границе законного. Многие подтвержденные (и многие не подтвержденные) незаконные перекупщики алмазов подписали себе назначение на этот волнолом; фактически, виновные в мелких преступлениях, которые в обычном случае были бы наказаны небольшим штрафом, были радостно отправлены выполнять амбициозный план Кейптауна по защите залива этим огромным валом из гранита и камня. Без сомнения, это было необходимо, потому что многие корабли повреждались из‑за отсутствия в Столовой бухте защиты от северо‑западного ветра и гонимых им волн.

Сначала идет «скатерть» на горе. Потом печально известный юго‑западный ветер, в буквальном смысле несущий камни и гравий, катящиеся с высот. Это нормально для кораблей в гавани; они укрыты. Вот раньше, когда ветер разворачивался и с визгом дул с северо‑запада, начиналось веселье. Море и ветер устремлялись прямо в гавань, а в те дни было обычным зрелищем видеть там дюжину или больше парусных судов, стоящих на якорях.

В случае, когда мы на нашем «Примроуз Хилле» стояли в бухте как раз, когда дул северо‑западный ветер, нас отнесло на 120 саженей от места, где мы бросили якорь, так как это был предел якорной цепи. К каждому тросу мы привязывали конец тринадцатидюймового кокосового троса (тринадцать дюймов в диаметре), который укладывали вдоль палубы и крепили к швартовочным тумбам.

Эти приготовления нужно было обязательно провести до того, как ветер менял направление. Как только волны начинали идти в гавань, передвигаться по палубе становилось невозможно.

В это время можно увидеть, что корабль прыгает на волнах хлеще, чем в открытом море под опущенными парусами. Когда большая волна била в нос корабля, все надеялись, что швартовы выдержат. Иногда случалось, что якорная цепь или даже кокосовая рессора на каком‑нибудь корабле лопались. А потом начинались неприятности. Если одна цепь разорвется, второй якорь уже не удержит корабль, и тогда его уносит вниз, где он может врезаться в другой корабль. Тогда либо один из кораблей тонет там, где стоит, либо оба корабля срываются со своих мест, так что в итоге их выбрасывает на берег. Как только их выбрасывает на берег, у них не будет ни единого шанса на спасение. Береговые спасательные шлюпки отправляются перехватить корабль, но с этими гигантскими волнами, сопровождаемыми ужасным штормом, едва ли есть время, чтобы поднять береговую спасательную шлюпку на корабль, прежде чем один, два, а иногда и три корабля рухнут на берег в беспорядочной массе, чтобы быть разбитыми на спички в течение нескольких минут.

Возможно, если предупреждения было достаточно, корабль предпочитал поднять якорь, отправиться в путь и выйти из гавани до того, как произойдет страшное изменение ветра на северо‑западный. Каждый моряк предпочитает глубину и свободное пространство, чтобы иметь пространство для маневра в условиях, подобных тем, которые раньше преобладали в Столовой бухте.

Теперь, конечно, волнолом закончен, и можно спокойно стоять за ним и смотреть, как море бушует. Волны все еще доходят прямо сюда, но их сила уже сломлена.

Оставив Кейптаун позади, мы пошли на восток. Довольно распространенная процедура, следующая перед исключительно крупным штормом, состоит в том, чтобы установить брезент так, чтобы рулевой был полностью защищен от волн, бьющих в корму.

Часто бывает так, что шторм усиливается от часа к часу очень медленно, очень уверенно, и искушение продолжать идти, совершая при этом превосходный переход, часто оказывается слишком велико, и это уничтожило уже не одного капитана. Всегда есть надежда, что шторм уже достиг своего максимума. Море может немного успокоиться, но это временно; в любой момент все может начаться вновь. Волны будут расти, пока термин «гористое море» не станет буквальным. Затем наступает психологический момент, когда выбор должен быть сделан. Спустите паруса, либо оставите совсем немного, в итоге не делая никакого прогресса в направлении вашего пункта назначения, но зато будучи в безопасности, или продолжите идти как есть, со все возрастающим риском?

В последнем случае возможность вытянуть маневр с поднятыми парусами – с любым уровнем безопасности – исчезает; фактически, ситуация из безопасной быстро превращается в рискованную, потом в очень рискованную, и в итоге в невозможную.

Тогда никакого выбора не остается. Ты должен продолжать идти и надеяться на лучшее; но если одна из этих волн размером с гору ударит в корму, то каждый человек должен будет схватить какой‑нибудь неподвижный предмет и держаться за него изо всех сил, надеясь не быть смытым за борт. Если же волна ударит с носа, то шансы остаться в живых станут примерно один из ста. Помимо того, что волна сметает все перед собой и разбивает все, что не смывается за борт, корабль наполняется водой; в итоге прежде, чем вода сольется с палубы, на корабль обрушится уже следующая волна. К счастью, долго это не продлится. Около десяти минут и корабль со всем экипажем идет ко дну.