«Титаник» и другие корабли

Если есть корабль, готовый к отплытию и не имеющий команды, этот матрос будет одним из них. Сильно одурманенного, его доставляют на борт и берут квитанцию у владельца судна, которая, в свою очередь, обналичивается как месячное жалованье, вычитаемое из платежной ведомости матроса, уже пожертвовавшего всем своим месячным заработком ради того, чтобы попасть сюда.

Кому это выгодно?

Бандиты получают месячное жалованье матроса, владелец судна получает плату за этого матроса, а капитан – свою команду, которую никаким другим способом он не получит.

А кто может помешать им?

Скупердяй‑судовладелец, владеющий судном, на котором приходит этот матрос, и живущий за тысячи миль отсюда, набивающий карманы и увеличивающий свои дивиденды?

Явно не он.

Кроме того, совестливый капитан, которому удастся удержать свою команду вместе, не получит никаких «подарков», когда вернется домой и столкнется с «корабельными расходами» в офисе.

Полиция Сан‑Франциско также сняла свою ответственность в соответствии с напечатанным и принятым графиком, согласованным с бандитами.

Я рад сказать, что наш капитан был человеком с совестью. Я даже скажу, что таких бегунов нетрудно было найти на британских кораблях. Капитан дал понять экипажу, что они получат деньги из его собственного кармана, как только корабль остановится, и, если они покинут его в ту же ночь, что‑ж, он будет в проигрыше. Он сказал им: «Идите на берег и хорошо проведите время. Но ради Бога, мужчины, не позволяйте бандитам овладеть вами». Мы действительно потеряли пару человек, прежде чем вновь отправились в путь. Собственно говоря, мы могли позволить себе потерять этих людей, но из действительно хороших членов команды мы не потеряли ни одного.

Конечно, хорошо было хоть немного побыть на берегу. Размять ноги, поесть и посмотреть достопримечательности. Какие же это были зрелища!!! Старая Дюпон‑Стрит с ее зелеными ставнями и нарисованными ведьмами, подземный лабиринт Чайна‑тауна, пляж на берегу реки с рядами ныряльщиков, куда входило больше людей, чем выходило.

Тяжело, очень тяжело бывает жить на корабле, но все же мы были рады видеть, как Золотые Ворота, со всем, что они символизировали, наконец исчезают за горизонтом. По крайней мере, море было чистым.

Для меня, как для вечно голодного новичка, единственное, что было хорошего в Сан‑Франциско, – это печенье. Печенье «Сан‑Франциско» известно во всем мире. Большое, хрустящее и съедобное, добрых шесть дюймов в поперечном разрезе, и даже корабельный маргарин не мог полностью испортить его вкус. Причина, по которой продовольствие, поставляемое британскими судовладельцами, должно было быть настолько плохим, что его едва хватало на то, чтобы не умереть от голода, непостижима. Корабли приносили доход, и причем хороший, но все же они экономили до последней унции на провизии. На самом деле, самой выдающейся чертой моего первого путешествия, по‑видимому, было состояние полуголода, в котором мы, мальчики, жили, пока не получили печенье «Сан‑Франциско».

Один из самых шикарных обедов, которых я когда‑либо видел, по случаю был устроен в порту, который мы только что покинули. Стоя перед рестораном, очень маленький и очень голодный мальчик, я просто думал, что бы я мог сделать с долларом, сколько бы хороших вещей отведать, если бы у меня был шанс. Вдруг откуда‑то сверху раздался голос с широким, протяжным западным акцентом: «Послушай, сынок, не хотел бы ты пойти поесть?» Я поднял глаза и увидел мужчину примерно шести футов пяти дюймов, крупного в пропорциях, одетого в грубую одежду шахтера или владельца ранчо, только что приехавшего в город. Хотел ли я поесть! Вот если бы деньги раздавались всем и каждому по щедрому курсу доллара в неделю! Ученики матросов или старшины, не было никакой разницы, однако, почему бы не позволить нам иметь часть собственных денег, знали только небеса и судовладельцы.

Этот мужчина взял меня к себе и дал мне вкуснейшую пищу всей моей юной жизни. Порция яичницы с ветчиной (основной рацион моряка на берегу), чашка густого шоколада и яблочный пирог. Он только ухмыльнулся, когда все это исчезло, и в конце концов, несмотря на его настойчивые уговоры, я больше не мог есть.

На следующий день он поднялся на борт нашего корабля с карманами, полными яблок, и попросил позвать «того юнца у гафельного топселя». Западная щедрость!

 

ГЛАВА 4. «ПОГОДА ЛЕТУЧИХ РЫБ»

 

Мы оставили позади Золотые Ворота и отправились домой с грузом зерна. Примерно на полпути к мысу Горн мы обнаружили, что корабль где‑то дал течь. Мы могли узнать это по ужасному зловонию, поднимающемуся снизу. Не так легко найти что‑то хуже запаха гниющего зерна. Очевидно, где‑то по правому борту была вода, потому что именно оттуда исходило зловоние.

Нам ничего не оставалось, кроме как открыть люки и остановиться. К счастью, погода была хорошей, так что мы могли сложить на палубу мешки с сухим зерном и рыхлым влажным зерном, разложенным сушиться. Течь была обнаружена. Образовалась она из‑за того, что кусочек кремня попал в уплотнение со свинцовым суриком у одного из бортов!

Бедный старина Чипс, его хорошенько отчитали. Нанесен ущерб на несколько тысяч фунтов, и все из‑за маленького камня! И все‑таки нам повезло, что это случилось именно там. Известно, что борта у кораблей могли лопнуть от набухающего от воды зерна, если утечка не могла быть устранена.

Вскоре после того, как мы разложили зерно, в помешательстве проснулся швед Ольсен, спавший на палубе в лучах полной тропической луны. Проснувшись, он решил пойти к нам на перекличку, но при виде его, с перекошенным набок лицом, все расхохотались. Бедняга, он не знал, в чем дело. Стояла полная луна, и было светло, как днем; при таком свете можно было легко читать книгу, но старик Ольсен шел, спотыкаясь, по палубе, словно в кромешной тьме. Как оказалось, он думал, что было темно, и у нас возникло первое подозрение, что что‑то с ним не так. Мы слышали, как он сказал, наполовину сам себе: «Боже! Темно», – а потом кто‑то спросил его, что он имеет в виду, и оказалось, что у него не только все лицо перекошено, но и рук перед собой он не видит. Когда рассвело, с ним все было в порядке, но как только немного стемнело, он снова не мог видеть. Он немного оправился еще до того, как мы вернулись домой, но так и не смог полностью восстановить зрение в ночное время.