Этот большой мир. Книга вторая. Точка Лагранжа

– Когда начнут тормозить? – негромко спросил Евгений Петрович. Он тоже присутствовал на занятии вместе с теми, кого «завербовал» в своё время в Проект, и Дима в очередной раз поймал себя на мысли, что его так и тянет использовать вместо имени‑отчества аббревиатуру И.О.О. – Исполняющий Особые Обязанности, как актёр Смоктуновский в фильме «Москва – Кассиопея». Это прозвище к Евгению Петровичу прилепил Лёшка Монахов – сын Диминого руководителя, толковый, умный парень с непростым характером, в котором с самостоятельностью и независимостью отлично уживалась немалая доля сарказма и кроха авантюризма. Видимо, эти «добавки» и помешали парню занять заслуженное место в юниорской программе Центра подготовки. А вот его товарищи, которые защищали действительно замечательный фантастический проект, как раз и позволивший претендовать на участие в программе – они все здесь, через дорогу, в другом корпусе Центра подготовки. Дима подумал, что неплохо бы как‑нибудь зайти к ребятам, поздороваться, поговорить, расспросить, как они устроились на новом месте. Вряд ли Григорий Борисыч и И.О.О. будут против – всё же бывший вожатый, и связывает его с ребятами немало…

– Дистанция полтора километра, – снова подал голос руководитель. – Контейнер вошёл в зону визуального контакта. Переключаю…

Электронные трубки мониторов мигнули, изображение с крайнего слева переместилось на центральный. В середине, чуть левее и ниже от пересечения координатных нитей, видна была ярко‑белая звёздочка. Она медленно росла, чуть смещаясь по обеим осям. Приглядевшись, Дима разглядел, что то справа, то слева, то сверху, то снизу от неё возникают и мгновенно рассеиваются в пустоте прозрачные облачка – это срабатывают двигатели маневрового блока, которыми управляет сейчас с борта станции «Скайлэб‑2» советский космонавт Кубасов.

– Дистанция до контейнера семьсот тридцать метров. Скорость сближения – десять метров в секунду и падает, – сообщил Геннадий Борисович. – Пошли портеры…

«Портерами» – «носильщиками» в переводе с английского – в шутку называли Вэнса и Рукавишникова. Это они скрывались под белоснежными панцирями скафандров, и это им предстояла сейчас нелёгкая операция по швартовке грузового контейнера. «Пожалуй, – подумал Дима, – вернее было бы назвать их иначе – скажем, „докеры“, „такелажники“, „швартовщики“, как эта специальность именовалась в штатном расписании будущей орбитальной станции». Однако «портеры» звучало забавнее, да и сами астронавты против такого определения не были.

«Пустельги» плюнули в пространство струйками выхлопов и поплыли навстречу посылке с Земли. За каждым «холодильником» разматывалась в пустоте ярко‑белая, покрытая светоотражающим составом стропа. Дима знал, что на катушке лебёдки, установленной на причальной ферме этой стропы, триста метров и ещё пятьдесят – резерв – на той катушке, что закреплена на ракетном ранце скафандра.

– Скорость контейнера – полтора метра в секунду, – сказал инженер. – Дистанция до «причала» пятьсот десять метров, предполагаемая точка контакта – в двухстах метрах от станции.

– Скорость портеров?

– Одиннадцать метров в секунду, – сказал Геннадий Борисович. – Они расходятся, крепить тали к контейнеру надо сбоку.

Действительно, расстояние между белыми пятнышками, в которые превратились «Пустельги», стало расти.

– Переключаемся на камеру, установленную на контейнере, – предупредил инженер. – Изображение ухудшится, имейте в виду…

Картинка на большом экране снова мигнула и сменилась на мелькающие полосы помех. Потом они стали бледнее, реже, и сквозь их сетку Дима, как и остальные присутствующие в аудитории, увидел далёкое расплывчатое пятно – орбитальную станцию «Скайлэб‑2». Портеров нигде не было видно.

– Они вне сектора обзора камеры. Перестарались с боковым расхождением, – вынес вердикт И.О.О. – Ничего, сейчас их поправят…

Словно в ответ, динамики, до сих пор молчавшие, захрипели, и оттуда раздалась неразборчивая английская речь.

– Швартовкой руководит американец, Джозеф Конрад, – сообщил Геннадий Борисович. – Опытный астронавт, был на Луне, командовал второй экспедицией посещения «Скайлэба‑1». Жаль только, по‑русски говорит неважно.

– Ничего, теперь выучится, – буркнул Евгений Петрович. – Принято решение, что языком рабочего общения на всех станциях Проекта будет русский. Так что нашим американским и французским коллегам придётся теперь засесть за лингвистические курсы и учебники.

– Дистанция пятьдесят… тридцать… пятнадцать… – размеренно отсчитывал Геннадий Борисович. – Есть контакт!

На экране обе «Пустельги» прилипли к боковым поверхностям контейнера – теперь их показывали две отдельные камеры. На передней же была видна только орбитальная станция с торчащей вбок решётчатой фермой причала. Вдруг изображение дрогнуло и стало медленно – очень медленно! – увеличиваться.

– Кубасов ведёт контейнер на сближение. У него остался минимум топлива – на один‑два импульса, если возникнет опасность столкновения и понадобится срочно отвести контейнер от станции. Штатно тормозить будут Вэнс и Рукавишников… вот!

Зрители не слышали шипения реактивных струй – в вакууме звук не распространяется по причине отсутствия воздуха. Зато отлично было видно, что выхлопы на этот раз гораздо больше и длительнее, чем те, что можно было наблюдать при разгоне – сейчас портерам приходится вместе с собой тормозить несколько тонн массы покоя грузового контейнера.

– Дистанция до причала пятьдесят метров. Скорость сближения семь метров в секунду… пять… три… сейчас!

Ферма занимала уже треть поперечника большого экрана, и зрители ясно видели, как прикреплённый к балке овальный предмет вдруг лопнул, превратившись в комок смятой ткани – и мгновенно надулся, став сплюснутым овальным пузырём, раскрашенным жёлто‑чёрными полосами. То есть это Дима знал, что они жёлто‑чёрные – установленные на контейнере экраны давали чёрно‑белую картинку.

– Сработали амортизационные мешки, – с видимым удовлетворением прокомментировал Евгений Петрович. – Принцип тут тот же, что у кранцев на морских судах – смягчить соударение борта корабля и края пристани.

Пузырь, тоже исчерченный косыми полосами, приблизился, вырос во весь экран, и дальнейшего Ветров уже не видел – лишь картинки, передаваемые с боковых камер, затянуло белёсой мутью.

– Мешки одноразовые, – объяснил Геннадий Борисович. – При соприкосновении они лопаются, а остаток инерции гасят амортизаторы из деформируемого неупругого пластика, тоже одноразовые. В противном случае воздух в мешках сжался бы, амортизаторы бы спружинили и оттолкнули контейнер от пирса. Пришлось бы снова вести его на сближение.

Изображения с боковых камер перекрыли холодильники на спинах космонавтов. Видно было только, что они возятся с чем‑то возле передних граней контейнера.

– Закрепляют швартовые тали, – сказал инженер. – Как закрепят – включат лебёдку, она притянет контейнер вплотную к пирсу, сработают захваты… вот!

Из динамика над экранами раздалось шипение помех, сквозь которое отчётливо пробивалась русская речь:

– Контейнер зафиксирован на причале. Маневровый блок отключён, портеры возвращаются на станцию. Швартовка завершена.