Трёхглазая рыба минога

Рома намочил футболку в реке, выжал, накрутил её себе на голову как тюрбан и продолжил свой путь по берегу, выискивая ветки посуше. После вчерашней грозы шлюзы держали открытыми чуть ли не полчаса, Рома слышал этот гул, когда возвращался ночью домой. Сегодня река обмелела, и по берегу можно было пройтись чуть дальше от пещеры, вверх и вниз по течению, главное – сделать это быстро, чтобы никто не заметил.

Хотелось есть. Из дома пришлось уйти рано, чтобы отец ничего не заподозрил. Рома проснулся на рассвете, услышав свисток на проходной завода, который смешался с рваными картинками из его сна. В кровати было уютно и безопасно, хотелось поспать ещё часика три. Рома уже пожалел о своём решении прогулять школу, тем более что до этого он ни разу так не делал и не знал, что ему за это будет. Позвонить Юрке и попросить донести ботинки до его дома перед школой, вот что было бы правильно. Но почему‑то он этого не сделал.

Рома уже был на полпути к телефону в гостиной, и вновь какая‑то странная злость взяла верх. Раз уж решил прогулять, то будь добр, доводи дело до конца. Юрка и сам бы мог позвонить и занести ботинки. Хотя что он знает, ему папка из каждой поездки новую обувь привозит. Роме было стыдно за его бедность только тогда, когда в ней приходилось признаваться кому‑то другому.

Прямо в тапках Рома направился в штаб, захватив из дома кастрюлю, спички и пачку макарон, а теперь искал ветки, чтобы сделать костёр и вскипятить воду. Вся его утренняя злость как будто испарилась на этом жарком солнце, оставив только пустоту и усталость. Он и не думал, что весной может так припекать.

Рома утёр лоб рукавом футболки и прошёлся ещё чуть выше по течению. Тут песчаный берег заканчивался и снова начиналась каменная стена. Небольшую берёзу вынесло течением прямо на валуны, и она шелестела листьями в такт волнам, которые бились о ствол. Рома ободрал с неё листья, выбросил их в реку и потащил деревце к штабу, взвалив его на плечо и петляя каждые три шага, чтобы ветки рисовали на песке волнистые линии. Потом покажет Юрке и скажет, что тут побывали водяные змеи. Или огромные сухопутные миноги.

Берёзовые листья лениво несло по течению Пирры, даже медленнее, чем шагал Рома. Река уже не казалась такой угрожающей и опасной, а выглядела скорее весёлой, как ручеёк в солнечный день. Он проследил, как листья закручивает в маленьких водоворотах где‑то на середине и прибивает к камням на противоположной стороне ниже по течению, прямо там, где в прошлый раз сидела девчонка. Интересно.

Рома подошёл к штабу, скинул ветку на пол, ободрал кору и мелкие сучки, шалашиком сложил прутики в круг из камней и взялся за спички. Без бумаги костёр зажигался неохотно. Мха поблизости нигде не росло, а страницы из блокнота выдирать было жалко, поэтому Рома упрямо продолжал подносить спичку за спичкой к тонким прутикам.

С ивы на пол пещеры свалился рюкзак. За ним грохнулась авоська с Ромиными ботинками, и сверху приземлился Юрка. Он не удержался на ногах и завалился на задницу, потом сдался и просто растянулся на полу, раскинув руки, как будто так и было задумано.

– Кайф, не жарко. – Юрка приподнял голову и посмотрел на Рому в тюрбане. – Ого ты красавчик.

– Сам красавчик. – Рома не ожидал, что это прозвучит так обидно. На лбу у Юрки алела царапина, а оба локтя были разбиты до крови. И когда успел. – С кем подрался‑то?

– Э. – Юрка неопределённо махнул рукой и перевалился на бок. Он достал из рюкзака тетрадь и бросил ею в Рому. – На, вырви листок, а то больно на тебя смотреть, как ты мучаешься.

Рома оторвал листок в клеточку из середины тетради и поджёг его. Костёр запылал гораздо веселее.

– Зря ты сегодня в школу не пришёл. – Юрка сел и начал отрывать тонкую корочку засохшей крови от локтя. – К столовке грузовик подъезжал и голубя раздавил, кишки по всему двору размазало, фу‑у‑у. Но круто.

Рома пожал плечами. Ему очень хотелось рассказать Юрке о том, как он следил за филиншей вчера ночью, но он догадывался, что этого делать не стоит. Обычно Юрка был в курсе всех Роминых похождений, потому что и сам принимал в них участие. Но о вчерашнем ночном путешествии упоминать не хотелось: пришлось бы признаться, что он зачем‑то стоял под окном Юркиной квартиры и зачем‑то подслушал то, чего ему не полагалось слышать. И как объяснить, зачем он стал следить за старухой, не упоминая тётю Ингу и странную сцену на кухне?

Филинша шла по городу странными путями, обходя дворы между домами и двигаясь куда‑то в сторону южных окраин. На выходе из города она остановилась и посмотрела себе под ноги. Роме пришлось наблюдать из‑за угла последнего дома, потому что укрыться было больше негде: дальше шли поля и шоссе. Вдруг филинша громко топнула, раздался хруст. Она довольно кивнула и пошла дальше. Как только её фигура скрылась вдалеке, Рома подбежал к тому месту, где она остановилась.

На дороге лежал мышиный скелетик, раздавленный на мелкие кусочки. Верхняя часть черепа валялась чуть дальше, Рома медленно подобрал её, отряхнул от дорожной пыли, развернулся и пошёл домой. Больше следить не было смысла – его предупредили.

Из головы не шла вся эта неправильность, если бы не черепок, который Рома оставил в своей комнате на подоконнике, он бы подумал, что эта ночь ему приснилась.

Рома встал и пошёл за водой к реке, чтобы не предаваться этому воспоминанию и не выболтать Юрке лишнего. Пришлось зайти чуть ли не по колено, чтобы найти место, где река не выносила со дна песок. Рома зачерпнул раз, вылил, зачерпнул ещё раз, развернул кастрюлю к солнцу и придирчиво осмотрел содержимое. Юрка продолжал обдирать кожу с локтя и рассказывать о своих сегодняшних приключениях в школе. Вот так всегда – всё самое интересное случается, когда тебя нет.

Рома выпрямился и заметил на том берегу фигуру в тёмном. Лица без бинокля было не разглядеть, белые волосы были стянуты в хвост, но это несомненно была она.

Рома придержал кастрюлю одной рукой, а второй оттянул краешек глаза, чтобы лучше видеть. Тот берег тоже обмелел, открыв часть песчаного пляжа, который был гораздо длиннее, чем тот кусочек, где Рома искал ветки. Девчонка пришла откуда‑то из‑за каменного выступа намного выше по течению. В этот раз что‑то в ней было не так, может, походка? Девчонка шла, как‑то неестественно махая руками, потом остановилась, вытащила одну ногу из кроссовка и пнула его в стену. Второй кроссовок она сняла руками, грузно осев на землю, и зло вонзила его носом в песок. Роме показалось, что она тоже делает всё кому‑то назло, и он поразился, как неловко это выглядело со стороны.

– Можно ещё вот так сделать. – Юрка встал рядом, согнул пальцы в кулак и поднёс их к глазам, как маленькую подзорную трубу.

– Прости. – Рома подумал, что это звучит, как будто он извиняется за то, что застрял тут на берегу, или за то, что не пришёл в школу и Юрку побили, и на всякий случай добавил: – Ну, за бинокль.

– Ай, да пофиг. Это ж пластмасска, не знаю, чего она так убивалась. Батя из заграницы ей штук десять таких привезёт, если я попрошу.

Рома тоже свернул руку в кулак и посмотрел сквозь него на тот берег. Девчонка выбрасывала в реку какие‑то разноцветные бумажки, одну за одной. Вот чудная.

– А тебе никогда не хотелось… – Сложно было произнести это вслух, как будто Рома спрашивал про что‑то очень сокровенное. Хотя странно было скорее то, что они с Юркой никогда об этом не заговаривали. – Ты никогда не думал, как там живётся – на той стороне?