Твоя кровь – мои слёзы

Люди начали оборачиваться на нас и недовольно шептаться между собой.

– Тише! – мама поднесла ладонь к моим губам. – С тех пор как забрала тебя из больницы.

– И куда? – мои глаза расширились. – В напитки, еду?

– Во все понемногу, – переступала она с ноги на ногу. – Ты бы не стал пить их сам, поэтому мне пришлось. Они правда помогали тебе, за все время ты даже улыбнулся пару раз.

– Ага, а еще меня чуть не убила комната, а затем и я себя сам, – промычал я себе под нос. – Ты невообразима, мама!

– Веди себя спокойнее, мы все‑таки на похоронах.

– Так что же, я не спокоен? – язвительным тоном спросил я. – Сегодня забыла еду мне отравить, да?

– В, что с тобой такое? Почему ты так себя ведешь? Сейчас не время для выяснения отношений!

После этих слов раздался глухой звук. Гроб поставили на землю перед ямой, затем начали читать молитву.

В своих словах она оказалась совершенно точно права. Время для демонстрации своих претензий было совсем неподходящим. Эмоции уже в который раз одержали надо мной верх и властвовали над моим поведением.

Кладбище наполнилось безмолвием. Переговаривающиеся между собой люди полностью замолчали, их лица в миг, как по заказу, наполнились печалью. Говорил лишь священник, одетый в белый подрясник, точнее, запевал похоронную молитву, что разносилась пронзительным эхом по всему кладбищу. Кадило в его руке поднималось снизу в верх, издавая гремящий звук цепи, заполняя густыми облаками благовонного дыма пространство вокруг гроба.

– Смотри‑ка, в закрытом будут хоронить, – зашептала пожилая женщина в платке, стоявшая в метре от нас.

– Ага, ага, – отвечала ей вторая, обернутая шалью. – Совсем видимо живого места не осталось на девчушке.

Чем громче звучала молитва, тем более душераздирающими становились рыдания вокруг. Некоторые эмоциональные родственники кричали навзрыд и падали на колени в сырой песок. Мужчины покрупнее подавали им руки, поднимали, прося срочно успокоиться, однако после их слов истерики продолжали бушевать с еще большей театральностью.

Я перевел взгляд на родителей М, к которым так и не решился подойти из‑за нехватки смелости. Несмотря на убедительные слова мамы о их отношении ко мне, чувство вины все равно пожирало меня изнутри. Они стояли рядом друг с другом, взявшись за руки, выпрямив спины ровно. На их лицах не читалось ни единой эмоции. Их взгляды устремились в одну точку и ни разу не перевелись на кого‑то еще. Казалось, происходящего они просто не замечают, лишь борются с собственными демонами в голове, не давая им победить себя и показав этим самым слабину. Совершенно определено, градус стресса, переживаемого ими в эти дни, был настолько чувствителен и высок, что, вероятно, мне и не понять вовсе. Хоронить собственного ребенка, стать наследником его юности – самое кошмарная участь любого родителя. Тем не менее, они находили в себе силы справляться и держать себя достойно. Я испытывал искреннее уважение к этим людям, а так же собственную никчемность к самому себе, ведь не мог сказать им о том, какие же они замечательные и удивительные люди.

Священник закончил читать молитву. Могильщики начали забивать гвозди в гроб. Я заткнул уши, пытаясь не слышать этого, но у меня не получалось. Каждый удар молотка откликался болью в сердце. Затем они обвязали его вокруг веревкой. Пару раз проверили надежность крепления и, надев рабочие перчатки, подняли его и понесли прямиком к яме. Опускали они его аккуратно, старались не повредить. Люди длинной очередью потянулись к яме, чтобы бросить по три горсти земли сразу же после того, как первыми это сделали родители. Все крики и стонущие рыдания утихли. Тишину разрезали лишь хлипкие звуки топающей обуви по грязи.

Взяв в руки лопаты, мужчины начали засыпать яму песком и формировать могилу. К ним поднесли могильный крест терракотового цвета, который они установили позади. По окончанию, они сформировали земельную горку, на которую поставили фотографию М в рамке. Ее полностью завалили цветочными венками разнообразной палитры пестрых цветов, выражая этим свой траур. На черных ленточках виднелись золотистые надписи: «С глубокой скорбью, одноклассники», «Печаль и скорбь не выразить словами», «От родных и близких», «Помним, скорбим».

Постепенно все начали расходиться по сторонам, собираясь на поминальную церемонию. Кладбище заметно пустело. По какой‑то причине с уходом людей мне стало спокойнее и легче дышать.

– И нам пора, – сказала мама, аккуратно взяв меня за рукав плаща.

– Давай еще постоим, – настоял я.

– Давай хотя бы подойдем ближе. Все ушли.

– Я хочу один. Оставишь меня?

– Хорошо, я подожду тебя в машине. Потом мы точно поедем сам знаешь куда. Поэтому давай не долго.

– Угу.

Мама направилась к выходу, утопая своими каблуками в лужах грязи. Я наблюдал за ее медленно удаляющимся силуэтом до тех пор, пока он полностью не растворился в тумане. Оставшись в полном одиночестве, под назойливое карканье кружащих в воздухе ворон я начал идти к могиле. Когда мне оставалось пройти пару метров, выразительный взгляд М на фотографии встретил меня, заставив замереть на месте. Издалека не было понятно какое ее фото выбрали оставить здесь. Теперь мне удалось его разглядеть.

Однажды в художественной школе ей дали задание написать картину, чтобы отправить на конкурс. Для участия в нем требовалось прикрепить рядом со своей работой собственную фотографию. Тогда она, возникнув из ниоткуда, в панике подбежала ко мне на улице возле школы.

– Ты же, В, правильно? – схватила девушка меня за плечи. – Мы в одном классе учимся.

На ней идеально сидело легкое ситцевое платье в мелкий цветочек. Летний наряд цвета спелой вишни слегка оголял колени и вынудил меня оробеть. Глаза и все лицо было накрашено довольно ярко, но это не показалось мне чем‑то вызывающим. Броский макияж лишь подчеркивал ее непревзойденную внешность. Она выглядела как красивая девушка с интернет‑картинки, которая вряд ли когда‑то заговорит с тобой. Но я решил попробовать и общаться при этом спокойно, оставить волнения своего сердца в тайне, не давать волю эмоциям, чтобы в будущем мысли об одной лишь даже мимолетной встрече с ней заставляли меня задыхаться.

– Здорово, что ты запомнила моя имя спустя год, – максимально безразлично попытался ответить я. Ходят слухи, что девочкам такое нравится.

– Да‑да, мне говорили, что ты не умеешь шутить, знаю! Мне нужная твоя помощь!

– Кто это тебе такое сказал? – нахмурился я. – Впрочем, не имеет значения. Какая помощь требуется?

– Пошли со мной в лес! – попросила она с выпученными глазами, схватив меня за руки.

– Типа… на пикник меня зовешь?

– НЕТ! – М мотнула головой и ее черные волосы вспорхнули. От их насыщенного аромата я чуть не упал в обморок. – Мне фотки нужно сделать!

– Я похож на фотографа? – спросил я, причудливо осматривая свое тело.

– Ты похож на доброго парня, который может мне помочь.

– А‑а‑а… друзья твои не могут?

– Друзей у меня нет, – жалостливо произнесла она. – Я ведь недавно переехала.

– Чего? Ты же самая популярная девочка в классе!