Твоя кровь – мои слёзы

Время, видимо, перевалило за вторую половину дня. На улице было довольно людно и шумно. В магазине через дорогу у витрины копошились продавцы. По округе раздавался смех ребят, возвращающихся со школы, мамочки возили в коляске плачущих детишек по территории деткой площадки. С проезжей части доносились вопли нервных водителей и омерзительные для моих ушей гудки их сигналящих машин.

– Мама, мама, смотри! – крикнула маленькая девочка за моей спиной. – Водяной идет! У‑у‑у, страшила!

– Здравствуйте, – поздоровался я, признавая в ребенке и женщине своих соседей по лестничной клетке.

– Ходят тут странные всякие, детей только пугают, – заворчала мама девочки, отворачивая ее рыженькую голову от меня. – Пойдем, дорогая!

– Уже как восемнадцать лет ходят тут вообще‑то, – недовольно пробормотал я.

Никакого внимания моим словам они не предали. Лишь засверкали пятками в противоположном направлении. Решив, что и мне тоже пора, я ускорил шаг и, оставляя мокрые следы позади себя, завернул за поворот.

Возле собственного подъезда какой‑то прохожий одарил меня косым взглядом. Мне же хотелось лишь поскорее зайти домой, скинуть с себя всю одежду, а затем отправиться в ванну. Дверь домофона была открыта нараспашку, придвинутая кирпичом к углу. Повезло и с лифтом, в который мне удалось проскользнуть боком за секунду до его закрытия.

– Здравствуйте, – кивнул я стоящему в углу мужчине, держащему на поводке собачку с высунутым язычком.

– О, добрый день, молодой человек! – приветливо поздоровался он. – Вам на какой этаж?

– Седьмой, как всегда, – буркнул я, вопросительно посмотрев на него.

– Как всегда? Вы к нам только переехали? Что же, раз так, полагаю, теперь вам всегда на седьмой. Правильно понимаю вас?

– Только переехал? – насторожился я. Черт, может, подъездом ошибся и зашел не в свой. Ну я и придурок.

– Вы не переживайте! Мы с женой на восьмом живем. Так что, соседями почти будем. У нас отличный дом, все очень добры и приветливы друг к другу! Взять вот, к примеру, пятый этаж, так там вообще одна интеллигенция обосновалась, знаете ли, каждый второй музыкант, а вот на шестом вообще скульптуры осели с актерами театра драмы на пару. Ох, театр! Давно мы с супругой на спектакль не выбирались, пора исправляться, согласны? А, кстати, с девятого недавно алкоголиков всех выселили, так дышать легче стало, ей богу! А то орали ночи на пролет, ух! Как с дурдома сбежали, клянусь! О‑о, вот и ваш этаж, прошу. Счастливого вам дня!

– В‑всего доброго, – ошарашено ответил я, задержав на нем ненадолго свой изумленный взгляд, а затем вышел из лифта.

Он на прощание помахивал мне ручкой до самого закрытия дверных створок. Неразбериха в голове, по окончании этого мимолетного диалога, становилась еще куда более запутанной. Мне всегда казалось, что у нас в доме никогда не жили ни музыканты, ни скульптуры, да и вообще других деятелей культуры тоже вряд ли бы удалось отыскать. Можно предположить, что у это дядьки потеря памяти случилась, все‑таки возраст берет свое. Именно поэтому меня вспомнить ему не удалось. Еще приветливым таким был, милым… точно с головой проблемы.

Череда удивлений и новых открытий продолжилась. Я подошел к своей квартире и сразу заглянул под горшок с цветком в поиске ключа. Его там не оказалось. Тогда мне пришлось постучаться, потому как звонок у нас был сломан. За дверью затоптали приближающиеся шаги. Замок с щелчками начал открываться и дверь открылась.

– Здравствуйте, вы что‑то хотели? – спросила мама, выглядывая в белом пушистом халате и тапочках. На ней были очки, а в руках газета. – Слушаю вас.

Меня охватила злоба.

– Вообще‑то, знаешь, это мне хотелось бы послушать, куда ты делась, почему уехала с кладбища?

– А‑а‑а, что‑что, простите? – удивленно спросила она, теребя прядь волос между пальцев.

– Ты сказала, что будешь ждать в машине. Потом я вырубился возле могилы, а пришел в себя уже на лавочке. И вообще, с каких пор ты носишь очки? Они тебе не идут.

– Молодой человек, с вами все в порядке? – спросила мама, подтягивая оправку очков выше к носу. – Какое кладбище? Вы может квартиру перепутали? Даже если так, попрошу мне не тыкать, ведь я явно постарше вас буду. Вы куда шли вообще?

– Мам, ты тоже решила принять те успокоительные, которые мне подсыпала? Вижу подействовало, но тоже с побочным эффектом.

– МАМ?! – раздался оглушительный крик на весь подъезд. Мои ноги даже слегка подкосились. – Значит просто пьяный… это вам на девятый этаж подняться надо! Там вам помогут, ступайте!

– Стой! – остановил я рукой закрывающуюся дверь. – Если это шутка, то она сильно затянулась! Впусти меня уже домой!

– Молодой человек, отпустите быстро! – мама дергала ручку на себя. – Я сейчас полицию вызову.

– Хочешь оставить мокрого сына на улице? – промычал я, сражаясь с ней за дверь. – Не самый лучший материнский поступок!

– Какого к черту сына?! У меня не было его никогда!

После этих слов по всему телу пробежала дрожь, словно меня ударили электрошокером. Сразу же вспомнилась соседка с ребенком на улице, мужчина в лифте – они оба думали, что мы видимся с ними впервые, но это определено было не так. Эти люди знали обо мне всегда, каждый день здоровались и с удовольствием говорили со мной.

– То есть, ты не знаешь меня? – ошарашенно спросил я, делая шаг от двери.

– Впервые вижу! Ступайте уже отсюда!

– Но… м‑мам, как же так? Прошу, скажи, что ты шутишь… мне уже страшно становится.

– У МЕНЯ НЕТ СЫНА!

– Я‑я… Я сейчас докажу тебе, подожди секунду, – моя рука полезла в карман за телефоном. – Черт, где же он! Сейчас покажу тебе фотки, тогда ты все вспомнишь. Вспомнишь… как порезалась на море об ракушку и попросила это сфотографировать, вспомнишь как научила меня подделывать твою подпись в дневнике, чтобы я расписывался сам и вспомнишь как заставляла меня смотреть «Сумерки», да, вспомнишь. Только вот найду телефон… и покажу.

– Счастливых поисков!

Дверь резко захлопнулась прямо перед моим носом.

– Эй, открой! – мои кулаки начали долбить в дверь.

– Алло, здравствуйте! – затараторила она нервным голосом за дверью. – Все верно, дом 16, подъезд 3, этаж 7. Умоляю, приезжайте как можно скорее… да парень какой‑то, то ли пьяный, то ли под веществами, не поняла еще.

Мама вызывала полицию и носилась по квартире в поисках чего‑то. Топот ее ног доносился отчетливо. Малейшая надежда на то, что это был всего‑навсего глупый розыгрыш развеялась сразу же. Никто из соседей меня не узнал, включая родного человека. Я схватился руками за голову, шокированный, опустился по стене и сел на плитку. Начал бить себя по щекам, пощипывать в надежде проснуться или выйти из этого затянувшегося видения. Но никакой белой вспышки не возникало, в новую красочную локацию мое тело чудным образом не перемещалось. Мир оставался неизменным: ни один человек меня не узнает, а собственная мать еще и вызвала полицию. Необходимо было срочно уходить отсюда.