Ты + Я = Вечность

Целую. Мой рот смыкается на её, а она всё сильнее сжимает мои волосы, нет девочка, мы только начали. Я вхожу в ее рот резко и грубо, вталкивая язык ударами глубоко в ее горло. Кусаю, она дернулась, тшш, как хочется сказать это вслух. Всосал губу, из которой идет кровь. Сладкая. Я открыл глаза, чтобы встретиться с ее огромными зрачками. Страх? Похоть? Моя принцесса не отстраняется.

Быстрым движение снял с нее майку, задерживаю руки сзади на застежке лифчика. Тонкие руки опускаются на мою спину, когти впиваются в кожу, когда я снимаю последнюю сверху вещь.

Веду непослушными пальцами от ключицы до груди. Да, она действительно изменилась. Большая. Обвожу контур соска.

*** Я сама только поняла, что это мой стон, еле оторвалась от крепко сжимающих губ, обвила руками шею, положив голову ему на плечо, а он, оказывается, мастер! ***

Нет, дорогая, еще рано сдаваться. Я только начал. Её дыхание обжигает мне ухо, кисти исцарапывают спину, а сама она стонет и выгибается. Сжал.

– Аах‑а, – издали сладкие уста. Слегка приподняв, уложил на кровать. Подхватываю под бёдра Алистар, ловя какое‑то сумасшествие от гладкости кожи. Я хочу остановиться, но не могу. Мои штаны меня бесят! Моя нога поехала вверх. Выше. Выше. Целую в шею, ловя губами крупные мурашки. Лиса выгнулась.

Целую чуть выше груди, провожу языком. Руки, покоящиеся на плечах, дрогнули, она воскликнула. Девушка поднимает ноги, обхватывая мою талию, но не прижимая к себе. Ты ищешь точку опоры? Целую груди. Лизнул маленький затвердевший кружочек.

– Ай – ах – а‑а‑а. – Пальцы сжимаются. Моя ладонь скользит ниже, передвигается на коленку, поднимается в начало.

Нн. Напряглась. Закрыла. Она закрыла ноги. Молодец. Ты многое вытерпела, а теперь отвернулась и закрыла лицо рукой. Она же всего лишь ребенок, что я творю? Она плачет, плачет из‑за меня. Я заставил ее плакать. Больше такого не повториться, по своей воле… Эвелина, обещаю, не прикоснусь. А самое ужасное, что где‑то очень глубоко во мне живет мысль «беззащитные слезы этой девушки – моя слабость», я стану садистом…

Насмешка судьбы.

 

***

 

Я проплакала 4 часа. Это почти мой новый рекорд. При смерти мамы я плакала двое суток и 18 часов. Как я могла сжать ноги? Он кто угодно, но не насильник.

Не понимаю. В душе что‑то засело. Мерзко‑пакостное. И, наверное, я разочаровала Зеро, и он больше меня не любит. Внутренний голос настойчиво твердит, что он действовал слишком быстро и напористо, я испугалась, ведь знал, что это мой первый раз, мог быть и более снисходительным. Ему нужна профессиональная искусительница, а не кто‑то на подобии меня, подумаешь, не оправдала ожидание! Нет, я не должна так говорить, именно я была инициатором и сказала, что хочу утолить его потребности. Если он нуждался именно в этом, то я…

Может быть поэтому он не хотел быть со мной? Не хотел причинить боль? Ему такое нравится, ему это нужно. Как я могла?!? Еще хуже стало. Теперь точно никакой физической боли не будет, а вот моральной еще больше. Что я натворила… Как же хочется плакать! Уже нечем.

С утра все изменилось…

– Зеро пошли кушать? – весело спросила я.

– Да, все готово госпожа. – Как он меня назвал? Г‑госпожа?! Как будто льдом из ведра окатил.

– Садись. – *** Она усадила меня на свой стул, сама села сверху. Может это не самое лучшее решение, но так, по крайней мере, не плачет из‑за того, что я сделал.

– Покорми меня. – посмотрела на меня как щеночек.

– Это просьба? – изменил я ход.

– Да. Недоумение застыло на ее лице. ***

– Тогда не хочу! – Первый раз отказали мне. Что? Что? Что? Он не хочет? Он обиделся? Он все же меня разлюбил? Это серьезно выводит из колеи. Я боюсь. Снова. Но я попробую загладить свою вину, только прости меня, пожалуйста. Если бы я еще знала, как…

– Открой рот.

После того как меня проигнорировали:

– Это приказ. – Не стала повторять свои ошибки я.

– А~. – Я остудила картошку, обмакнула ее в соусе и положила ему в рот. Закрыл рот. И на этом все.

– Жуй. – Жуёт. Упертый, блин, и с каменным выражением лица. Дальше молча докормила его, сама съела завтрак, пошли в сад.

Мой любимый вел себя не так, как всегда. И этим все сказано. Он не подсадил меня на дерево, не настолько я уж и потяжелела, я так давно там не была, просто хотелось проверить такие же ли зеленоватые листья на ощупь, не помог слезть. Не собирал фрукты с деревьев, не обсуждал, не рассказывал, не улыбался, не смотрел в мою сторону вообще, плавать также не пошел. Я последовала его примеру и передразнила его спёртость, только вот ему она боком не выходит!

Без приказов он вообще нечего не делал, а я больше и не просила. Огромный синяк – упала со своего любимого дуба. Разодранные ладони и колени – первый раз слезала с дерева. Чуть не утонула – на что получила ответ «Надо быть осторожнее и „чуть“ не считается». Да, согласна, меня спасли и без моих слов, когда я начала уже захлебываться! День сегодня не удался. Любимое место детства исчезло, превратившись в место моих неудач. И это после того, как я не бывала там столько лет…

Придя домой зашла в уборную и долго там плакала. Вышла уставшая. Мы пошли наверх. Чувство безысходной отстраненности, будто кто‑то, не я, завладел моим телом.

Пришлось лечь на кровать, инстинктивно придвинулась к Зеро. Раньше он часто ложился задолго от меня. Странно, что сейчас рядом. Раны саднили. Легла на его руку. Он был расслаблен, и пульс спокоен. В то время как я на взводе, хочется невыносимо орать, да услышь ты меня! Сердце колотится. Разве чувства, которые были, могут так быстро угаснуть? А были ли у него вообще эти чувства? Может он просто злится и издевается надо мной? Ведь знает, как сделать мне больно, прям, чтобы душа обливалась кровью. Ты наслаждаешься этим? Руки болят, не могу больше. Я расплакалась на его руке.

Слёзы обжигают глаза и кожу вокруг, горячими скатываются на рубашку Зерэфа, оставаясь лишь мокрым холодным пятном.

– Прости меня, прошу, прости меня. – Да, я ребенок. Я привыкла дурачиться и жить на всем готовом. На то я и принцесса. Но у меня тоже есть чувства. Давно, слишком давно. Я повторяла одни и те же слова, пока слезы не высохли. Я остановилась, в душе осталась неприятная пустота. К тому времени Зерэф уже спал.

Он уснул, пока я плакала? Не попытался меня успокоить, прижать, да банально сказать: заткнись! Вот так люди и становятся взрослыми. Хочу представить, что это сон, просто кошмар, и я проснусь. Эта правда слишком болезненна. На этой мысли я и отключилась, свернувшись калачиком на другой стороне кровати в холодном одиночестве.