Умница Эллиот

В общем, далее события развевались не самым удачным образом, потому что праздник очень скоро превратился в полный хаос. На безумные вопли мексиканца, из ресторана поблизости вывалилась та самая бригада, которая соорудила жалкое подобие Святого Антония. Мексиканец вопит на чем свет стоит, пытается выдернуть из задницы стрелу и орет, что индеец покусился на его жизнь. Короче, эта команда ринулась вылавливать индейца, причем, не виновного по всем пунктам. Затем команда испанских завоевателей, что закрепляли парадное шествие, увидели, что белые притесняют индейца, и вышли вперед на его защиту. Точнее, выбежали вперед на лошадях, паля в воздух холостыми выстрелами, и дав индейцу фору скрыться от преследователей. Вскоре архитекторы посбрасывали с лошадей всю эту конную рать, и начался кровопролитный кулачный бой. Но на этом все только начиналось. Вскоре индеец привел свой клан улюлюкающих цветных юбок, и мексиканцы восприняли это как военный вызов. Индейцы притулили свои задницы за фонтаном и стреляли со своих луков, мексикашки же кидали им в ответ бутылки, банки и прочее барахло из‑за своих лотков. В общем, зрелище было еще то – белые тумасили испанцев, индейцы воевали с мексиканцами, а посреди всей этой кутерьмы сновали мирные чернокожие и пытались всех подряд разнять, только они попусту время тратили, по правде говоря. То и дело кто‑нибудь из них удостаивался хорошего тумака по башке, или смачной стрелы в зад. И под весь этот балаган небо над набережной вдруг разразилось громовыми залпами, окрасилось тысячью фейрверков. На минуту вся эта кровавая резня прервалась, и вся площадь подняла головы полюбоваться салютами. Но потом будто вспомнили, чем они здесь занимаются, собственно говоря, и бойня возобновилась. И длилась до тех пор, пока на Волк Ривер не прибыла целая гвардия полицейских и не начала дубасить всю эту военную рать дубинками. Кто бы мог подумать, что одна выпущенная стрела может превратить праздник в кромешное месиво!

Мы с Уилтоном за все это время даже с места не двинулись, стояли, как вкопанные, посреди всего этого краха, разинув рты. Когда полицейские всех разняли и более менее все улеглось, они подошли к мексикашке брать показания. И я только сообразил, что Уилтон продолжает держать в руках лук, как ни в чем не бывало. Я шепчу, чтоб он его, идиот, спрятал, но один из полицейских, похоже, заметил его, и уже направлялся к нам.

– Лук ваш? – спрашивает.

Я сказал, что нет, Уилтон, наоборот кивнул. Полицейский приподнял бровь.

– Он его обменял на тетрис, – говорю я.

Полицейский посмотрел на мексикашку, которому в этот момент бинтовали задницу и снова на нас.

– Это вы двое массовые беспорядки учиняете? – подозрительно спрашивает он.

Уилтон лишь головой мотнул, а у самого глаза разъезжаются, такой он бухущий. Я же наоборот, как можно тщательней старался скрыть результаты скрещенных пульке и писко, но меня тоже штормило не по детски. В этот момент я заметил семенящего к нам мистера Дьюка. Он подбежал к нам и шепнул, что надо мотать скорее удочки с этой проклятой набережной. Мы с Уилтоном заметили, что он какой‑то очень уж суетливый и возбужденный, похоже, тоже что‑то начудил. И тут к нам подходит второй, чернокожий полицейский.

– Сэр? – окликает он мистера Дьюка.

– Да‑да! – громче, чем того надо, орет мистер Дьюк.

Чернокожий полицейский кивнул своему приятелю, который вертел в руках лук Уилтона, и подозрительно так косится на мистера Дьюка. В этот момент мы заметили, как невдалеке, на постаменте, резную статую Антония Падуанского охватили языки пламени.

– Сэр, что все это значит? – вопрошает полицейский.

– Вы о чем? – пискнул мистер Дьюк.

– Сэр, я арестовываю вас в связи с порчей и нанесением вреда государственному имуществу!

– Я не понимаю, в чем же я таком провинился?!

Теперь, когда я все умудрился сопоставить, до меня, наконец, дошло. Похоже, наш невинный мистер Дьюк решил под шумок разделаться с ужасным двойником Антония.

Полицейский показал рукой в сторону пожираемой огнем статуи.

– Когда я вас заметил, вы как раз поджигали это произведение искусства, – мистер Дьюк на это фыркнул.– Я вас окликнул, но вы предпочли меня игнорить, и бросились с места преступления. Однако бегаете вы так медленно, что я успел пешим шагом вас вычислить. Да что там говорить – марадер из вас никакой, слишком стары вы для этого дерьма.

Тут еще тот, первый полицейский, сообщает второму, что, похоже, это мы продырявили мексикашке зад.

– Но вы не можете нас обвинять, он ведь сам кричал, что это сделал индеец! – говорю я.

– На показаниях он вспомнил, что у индейца лука со стрелами вроде как не было, – отвечает полицейский.

– Тьфу ты! – восклицает мистер Дьюк.– Ладно я, но как вы, черти, можете обвинять этих славных ребят в нанесении тяжких телесных повреждений?! Я знаю их прекрасно – они и мухи не обидят, ей богу!

После этой тирады, белый полицейский подходит совсем уж вплотную к Уилтону, так, что у Уилтона глаза в кучку сгреблись, затем принюхивается и выносит вердикт:

– Да эта школота еще и пьяная. Сделаю заметку в протоколе.– И он, насвистывая, что‑то нацарапал у себя в блокноте, затем строго глянул на мистера Дьюка.– Да вы трое все вдрызг пьяные, вы помимо поджогов, еще и спаиванием подростков занимаетесь?!

Короче, упекли нас в каталажку городского полицейского участка по трем пунктам: поджег, покушение и совращение малолетних. А данный день Святого Антония вскоре вошел в историю, и был зафиксирован, как «крупнейший гражданский межрасовый конфликт в Техасе». Вот так мы, собственно, сумели внести свою лепту в историю нашей цивилизации.

Наутро за нами явились мама с мисс Хуанитой и внесли за нас залог. Есть пословица: «Хорошо то, что хорошо кончается». Однако, это не про нас. В итоге все свелось к тому, что мистер Дьюк получил четыре тысячи часов общественных работ, Уилтон на столько же домашний арест, а я… Мне было семнадцать, я уже окончил школу, поэтому меня ждал военно‑медицинский центр Форт Сэм Хьюстон. Так я попал прямиком в Пятую армию Соединенных штатов.

Ужин накануне моего отъезда протекал в мрачном молчании. Только мистер Дьюк раз обмолвился, что завтра ему предстоит вычищать дерьмо из клеток с рыжими волками в местном зоопарке.

– А знаете, это животное очень редкое! В каком‑то смысле я буду рад находиться так близко к нему и поизучать его самостоятельно. Этот вид волков практически вымер, осталось лишь четырнадцать особей, представьте себе!

В таком ключе мистер Дьюк распространялся весь остаток ужина. Но на этот раз, это всех только радовало и все слушали его с таким нарочитым любопытством, будто им и правда было интересно. Но как никак, лучше очередная лекция мистера Дьюка, чем ужин в напряженном молчании.

С вечера мы с мамой собрали вещи, а мисс Хуанита приготовила мне прощальный паек из своей мексиканской кухни, включающий в себя три блюда. В девять утра за мной заехал один сержант из части, и повез меня в Форт Сэм. По пути я съел паек мисс Хуаниты, только вскоре об этом сильно пожалел. Едва мы только прибыли в часть, я сразу же ринулся искать здешний сортир.