В плену гамулов

– Что ж, парни, будем собираться в наши апартаменты. Надо передохнуть, у нас ещё сегодня вечернее катание, – уверенным голосом руководителя сказал Андрей.

Парни допили глинтвейн и начали послушно собираться.

– Миха, ты захватил с собой Play Station? – поинтересовался Никита.

– Конечно, мне же Витёк все уши прожужжал, чтобы я не забыл игровую приставку с джойстиками, – Миша застегивал куртку.

– Как мы пойдём кататься на вечернее? У меня перчатки мокрые, снарягу надо проверить: на доске, кажется, крепление болтается и дно рассекло, наехал на какой‑то камень на вершине, – пробурчал Гоша.

– Гошан, ты‑то не ной, весь настрой собьёшь, – перебил его Саша.

Компания вышла из кафе, забрала сноуборды от входа и пошла к стоянке такси‑микроавтобусов. В машине всех разморило от тепла, сытости и переизбытка кислорода.

– Включите музыку повеселее, а то парни сейчас уснут, – засмеялся Андрей.

Водитель попался очень креативный, в салоне авто он повесил зеркальный диско‑шар с подсветкой для развлечения пассажиров.

– Андрюха, давай никуда сегодня больше не пойдём, – опять начал канючить Гоша. – Мы сейчас ещё выпьем чего‑нибудь и вообще будем в отключке. Ты и так в горах постоянно, можно сделать перерыв.

– Просто я в них влюблён! – загадочно улыбнулся Андрей.

Микроавтобус мягко подскакивал на кочках и поворотах, отчего спать хотелось ещё больше. По посёлку гуляли спортсмены в яркой одежде, они разбавляли сочными красками спортивных костюмов серые будни поселения, виды на угольные шахты и типовые дома советской застройки.

– Кто‑нибудь бы занялся благоустройством Геша, такую конфетку можно сделать! Проложить удобный маршрут, чтобы не добираться сюда с пересадками. Турпоток бы увеличился. Построить больше стильных гостевых домов, благоустроить улицы, открыть кафе, рестораны, – думал вслух Андрей, глядя в окно.

– Угу, – отозвался кто‑то из парней, собравшись с последними силами.

Андрей оглянулся на уставших сноубордистов и засмеялся. Махнул на них рукой и тоже развалился на сидении.

Он привык к горному климату и перепаду высот. Подъёмы и спуски составляли его ежедневную рутину. Даже в отпуске снова вернулся к ним – к горам и холмам – поехал с друзьями с прошлого места работы покататься. В горах он ощущал особое спокойствие, умиротворение, свободу. Когда стоял на вершине Эльбруса, Казбека, Белухи, соединялся с природой, был будто вне времени и пространства, наедине с собой. Разве есть какая‑то другая работа, которая приносит столько эмоций и удовольствия? Особенно если можешь поделиться этим с другими людьми, помогая дойти им до вершины, работая гидом‑альпинистом. Он давно для себя решил, что не вернётся ни на производство, ни в офис.

– Андрюха, может, снова к нам, на приборостроительный? Петрович, тебя всегда добрым словом вспоминает, – нарезая на кухне съемной квартиры колбасу на закуску, сказал Никита.

– Нет, ты что! Я обожаю свою свободу, горы для меня – дом, и теперь уже ни на что их не променяю.

– Энди, я вчера смотрел твои соцсети, такие фотографии у тебя! Закачаешься! – закатил глаза Гоша.

– Один из плюсов работы. Все лучшие фотозоны – мои. Не каждый до них доберётся! – хохотнул Андрей.

– Хочу на Камчатку! Какая там природа! Ты ведь там уже не раз был? – сказал Гоша.

– Конечно, был. Хочешь со мной? Без проблем. Я как раз в июне и в августе туда собираюсь. Фирма запланировала несколько туров, билеты почты распроданы. Так что торопись и готовь минимум сто тысяч на восхождение и ещё сто на экипировку и еду, – засмеялся Андрей.

– Иди ты! Мы лучше в Геше покатаемся за двадцатку. Да, пацаны? Пусть какие‑нибудь столичные мажоры такие бабки отстегивают, – возмутился Гошан.

Андрею позвонили. Он ходил с телефоном из комнаты в комнату, будто хотел найти собеседника глазами, и ладонью потирал загорелое лицо и небольшую бороду. Гид встал напротив окна и задумчиво смотрел на свое тусклое отражение, слушая шефа. Нажал отбой. По окончании разговора он скрестил руки на груди и недовольно сказал друзьям:

– У меня будет новый напарник.

 

Глава 11. Напарник

 

Иван ел большой жареный пирожок с картошкой. От укусов золотистые пупырки хрустели, в пюре был и жареный лук, и укроп – такая выпечка неизменно продавалась в барнаульских придорожных кафе и на рынках. Он с утра ничего не ел, разгружал машину с капустой. От тяжеленных сеток болели спина, плечи и руки, но зато в кармане теперь лежала пятитысячная бумажка. Иван жевал пирожок, запивал сладким чаем из пластикового стаканчика и думал, на что бы их потратить. Но потратить надо непременно удачно, чтобы «был выхлоп», как говорит дядя Гена, мамкин хахаль.

Сытой семейной жизни у Ивана никогда не было. Отец ушёл из семьи, когда ему было пять лет, оставив их без куска хлеба, а отчим периодически поколачивал и его, и мать. Пришлось в школе записаться на секцию тяжёлой атлетики, чтобы давать домашнему тирану сдачи. После успехов пасынка в спорте дядя Гена уже не осмеливался дать ему подзатыльник. Но на матери иногда все же срывался за свою неудавшуюся жизнь.

Ивану хотелось уехать из Барнаула, но никто его нигде не ждал. Он вспомнил поездки за пределы города, которые можно было пересчитать по пальцам одной руки: первый раз в Красноярск, на соревнования среди старших классов, второй – удалось накопить на коммерческий тур в Монголию и вместе с друзьями из колледжа подняться на гору Богд‑Хан‑Уул. Да несколько раз бывал в Шерегеше Кемеровской области. Вот и все путешествия.

Последний кусочек пирожка отправился в рот. Он сложил жирный целлофановый пакетик в пустой пластиковый стакан, вытер рот рукавом пыльной робы и пошёл к мясной лавке крытого рынка.

– Тетя Люба, мамка‑то будет сегодня? – спросил Иван, облокотившись на деревянный прилавок.

– Отпросилась твоя мамка. Геннадий опять напился и дал ей затрещину. С фонарем под глазом стесняется работать, – сказала продавщица за шестьдесят, тряхнув кудрями цвета красного дерева.

– Тёть Люб, я ей столько раз говорил, чтоб она ушла от него. И что? Не уходит! Терпит! – покачал головой Иван.

– Любовь зла, – щеки и подбородок продавщицы задрожали от смеха.

Иван махнул в сердцах рукой, развернулся и зашагал прочь, шаркая старыми резиновыми сапогами. Тетя Люба смотрела на его удаляющуюся фигуру и думала, что он похож на грязного, брошенного, голодного котёнка, которого так и хотелось обогреть, накормить и отдать в хорошие руки. Ее сердце сжалось от жалости.

– Вань, – окликнула тётя Люба парня. – Поди сюда, – позвала она рукой.

Иван обернулся, помедлил мгновение и вернулся к прилавку.

– Ванька, – запнулась тётя Люба. – Вижу, что жизнь у тебя не сахар. Не заработать тебе много денег тут‑то, в городе. Надо что‑то поперспективнее, чем фуры разгружать. Вижу, парень ты крепкий да ответственный, спортивные успехи имеются.

– И? – перебил Иван.