В разбитом сердце

– Это вовсе не обязательно. Почему бы тебе просто не постараться быть более мягким и понимающим, раз тебе не нравится, что тебя презирают после разрыва? Это же не сложно. Подбирай тщательнее слова, и тогда в конце будет проще.

– Значит, я, по‑твоему, грубый?

Кассандра улыбнулась по‑доброму.

– Заметь, не я это сказала, а ты.

– Я уязвлен! – протянул я, делая театрально неутешную мину.

– Что‑то мне не верится, – хохотнула она снова.

– А что насчет тебя, профессор? – перешел я в наступление. Мы достаточно обсудили мои недостатки.

– Меня? – удивилась она.

– Да. Какая ты?

– Откуда же мне знать? Наверное, умная, – ответила она шутливо.

Я не мог не улыбнуться вместе с ней.

– Да уж! Профессор лингвистики, еще и писатель – тут не возразишь. Но, знаешь, я много наблюдал за тобой и даже прочитал твой роман, и все же так до конца и не понял, что ты за человек.

От моего неожиданного откровения профессор выпучила на меня глаза.

– Ты читал мою книгу? И как она тебе?

– Ну, я не единственный студент, который ее читал, и ты пишешь очень интересно, но… никогда бы не подумал, что она написана тобой.

Кассандра резко притихла, и я понял, что задел ее за больное.

– Я не пишу больше, – призналась она. – Это старая история, которую создала прошлая я, поэтому ты меня в ней и не узнал. Только не спрашивай, почему я больше не хочу писать, ясно? – предупредила она, уже зная, что я, скорее всего, не постесняюсь спросить ее в лоб.

Она провела четкую границу, но я уже не мог остановиться. Даже если я знал, что она не откроет мне всю себя, я испытывал неукротимую жажду получить больше.

– Ты такая загадочная и таинственная, естественно, что это притягивает и не дает покоя.

– Не знаю, с чего ты решил, что во мне есть загадка, Лео, но, поверь, я самая обыкновенная женщина.

Я встал и подошел к Кассандре вплотную, не отрывая от нее взгляда. Она инстинктивно отшатнулась, но отступать было некуда – она сидела на подоконнике, а я стоял перед ней.

– Тогда почему у тебя всегда такой печальный взгляд и это лицо с поддельной улыбкой, которое похоже на маску?

Она замерла.

– Вот он, яркий пример твоего грубого бестактного обращения. Хоть бы думал, прежде чем такое спрашивать. Этот вопрос неуместен, – прошептала она вполголоса, но не отвела от меня глаз, и в ее голосе не было упрека. Меня таким не остановишь.

– Хочешь сказать, что я ошибся со своими наблюдениями? Но я так не думаю. Сколько тебе лет, профессор? – продолжил я напирать.

– А это еще большая бестактность, – ответила она мрачно.

– Не подумай, мне все равно, сколько тебе, просто интересно. Ты очень красивая.

Кассандра вздрогнула. Я ожидал, что сейчас она пойдет на попятную, напуганная моим беспощадным натиском, и попытается улизнуть; но она застыла в ожидании моих дальнейших действий. Профессор уже должна была понять, что я не ослаблю хватку, пока она не даст решительный отпор. Как далеко мне можно зайти?

– Ты снова говоришь слова, которые могут быть превратно истолкованы.

– Что тут можно превратно истолковать? Я ведь тебе уже сказал, что не в моих правилах ходить кругами. Если тебе что‑то не нравится, то сейчас самое время заявить об этом.

Между нами повисла тишина. Кассандра продолжала смотреть на меня, а я на нее. Мое сердцебиение заметно участилось. Я дал ей очень хороший шанс к отступлению, но она им не воспользовалась. Молчание с ее стороны было красноречивее любого ответа. Я получил зеленый свет.

– На занятиях ты постоянно носишь волосы собранными. Распусти их. Хочу посмотреть.

Кассандра повиновалась моему почти приказу. Слегка наклонив голову, она стянула резинку, встряхнула головой, и густая копна волнистых светлых волос рассыпалась по плечам.

– Так? – спросила она вызывающе.

– Да, – подтвердил я и протянул руку, касаясь пальцами ее лица. Пальцы скользнули от щеки к подбородку, а потом сжали прядь ее волос. Профессор не противилась мне.

– Такие мягкие… Ты такая светлая, это необычно.

– У меня скандинавские корни, – объяснила она коротко.

Я уже почти не слышал ее, поглощенный ощущениями от прикосновений к ней. Ситуация накалялась. Мое сердце забилось еще быстрее, а вот Кассандра казалась абсолютно невозмутимой.

– Я хочу тебя поцеловать, – заявил я нагло. На самом деле мне уже не нужно было ее разрешение. Я бы и так это сделал, и она бы не отвертелась.

Мой решительный настрой не вызвал у нее восторга.

– От тебя потом несет, – бросила она брезгливо, когда я наклонился ближе.

– А от тебя алкоголем, – парировал я и накрыл ее губы требовательным поцелуем.

Вначале она мне совсем не отвечала. Ее рот был напряжен и зажат. Я легонько прошелся языком по тонкому стыку, чтобы она расслабилась, а потом нежно прикусил ее нижнюю губу и скользнул языком к ней в рот. Я был осторожен, но постепенно усилил напор, и Кассандра наконец поддалась. Это было так сладко! Я уже забыл, что поцелуй может вызывать столько трепета и волнения! Кровь шумно бежала по моим жилам, заставляя гореть от желания. Целовалась она неимоверно искусно! Наши языки танцевали в унисон, а губы не хотели разъединяться. Мои пальцы снова и снова скользили сквозь ее пушистые волосы, а другая ладонь легла ей на ногу. В день нашего знакомства я лечил ее ссадины, а теперь эротично поглаживал колени, вкушая незнакомые дурманящие ощущения. Профессор была в юбке – я задрал ее до предела и, добравшись до бедер, стал жестко сжимать их. Она резко выдохнула, и с ее губ сорвался протяжный стон, тут же поглощенный моим ртом. Я дико возбудился. Гормоны ударили мне во все части тела и завладели разумом. Я хочу ее! До умопомрачения!

– Лео! Пожалуйста! Прекрати! – простонала она жалобно в промежутках между моими настойчивыми поцелуями.

– Может, все же ко мне домой? – предложил я еще раз, задыхаясь от вожделения, и снова принялся ее ласкать. Мне было невтерпеж и хотелось исследовать каждый сантиметр ее восхитительной кожи сейчас, немедленно – целовать и лизать везде без остановки. Я уже добрался до ее трусиков и почти смог коснуться сокровенного местечка.

– Лео! Все! Остановись! Достаточно!

Она с силой оттолкнула меня. Мы оба шумно дышали, и наши сердца стучали так громко, что мы слышали их сбивчивый гул. Губы Кассандры стали красными и распухли, волосы растрепались, а щеки разрумянились. В синих холодных глазах полыхал огонь. Она выглядела такой сексуальной, что я готов был наброситься на нее и изнасиловать прямо на месте. Уже давно меня не захлестывала такая буря необузданной страсти.