В тени голубых облаков

Для получения своей служебной машины пришлось с покупками опять плестись в гараж. Там толстый, потный дядька, похожий на мексиканца из спагетти‑вестерна, посадил его за руль какой‑то развалюхи, дабы проверить водительские навыки новобранца. Кранцев, уже четверть века сидевший за рулем и объехавший пол‑Европы, вдруг растерялся, так как ручное переключение скоростей гремело и заедало под ироничное хмыканье наставника. Объехав с горем пополам компаунд и затормозив у гаража, Кранцев увидел, что проверяльщик выводит для него «под уздцы» большой белый «Ниссан Пэтрол» с кабиной на пять пассажиров и заветными буквами UN на бортах. Но когда вся машина вышла на свет, губы его разочарованно сжались, так как «Ниссан» оказался грузовичком с кузовом среднего размера. На грузовиках Артем еще никогда не ездил, но отказаться от даровой служебной машины было немыслимо. «Буду подвозить патроны», – ехидно подумал он про себя и пожал руку гаражисту.

После предъявления на cкладе, пахнущем сыростью, новехонького пластикового удостоверения личности, свисавшего с шеи на железной цепочке, ему под расписку были выданы пакет с униформой Гражданской службы, красивого серо‑бежевого цвета с черными погончиками с буквами СА (Civil Affairs), другой пакет с голубым бронежилетом и голубая каска нужного размера, без пакета. Со всем этим скарбом в одной руке он вышел на яркий свет, поднял с пола другой рукой пакет с покупками и, как во сне, двинулся к своему грузовичку, чтобы разместить поклажу. Оставалось только получить компьютер, и «боец» Защитных сил ООН будет полностью экипирован для ударного «труда ради мира» в бывшей Югославии.

Однако, автоматически следуя пунктам дневной программы сборов и даже улыбаясь всем встречным, Кранцев не переставал чувствовать себя несчастным, потерянным, оторванным от пуповины и как будто зависшим в пустоте над пропастью. Снедаемый новым приступом тревоги, он никак не мог взять в толк, что делает и как ему найти себя в новом, незнакомом и абсолютно чуждом ему мире международной суеты, среди непонятных людей из самых разных стран, совершенно безразличных ему и столь же индифферентных к нему самому. Его откровенно пугала перспектива стать просто винтиком, если не песчинкой в огромной машине неизвестно кем управляемой миротворческой операции, раствориться в интернациональной среде таких же винтиков или песчинок и, значит, оказаться в полном одиночестве, которого он страшился всю свою жизнь. Нестерпимо захотелось услышать голос родного человека – мамы, жены, дочери, – но на звонок по служебному телефону надо было идти просить разрешения в администрацию (первые мобильные телефоны у всех смертных появятся только через два‑три года). Тем не менее ведомое разумом тело, как всегда, совершало необходимые действия, толкало вперед и не давало сойти с нужной колеи… Сев за руль грузовичка и осмотрев на заднем сиденье свой богатый багаж, пугливый козерог Тёма Кранцев, после десяти вдохов‑выдохов по‑йоговски, все же спустился на землю и медленно двинулся в свой отель. Назойливые тревожные мысли понемногу улетучились, хотя из головы никак не хотел исчезать жалобный вопрос, брошенный мамой при недавнем расставании в Женеве: «Как теперь все будет, сынок?»

Заседание мини‑штаба с Дэном Дэем проходило в холле его отеля и немного затянулось, хотя собственно план поездки был по‑военному четко составлен напарником и положен на бумагу. Никогда не служившему в армии Кранцеву детали плана были абсолютно безразличны, Хорватию он все равно не знал и на все согласно кивал, хотя и догадывался, что интерес канадца к логистике независимой и никем не признанной Сербской Краины не праздный и не так уж прост. Потягивая из большой кружки темное и не очень вкусное пиво «Гиннесс», предложенное Дэем, Кранцев больше молчал, разыгрывал из себя диковатого русского незнайку и односложно отвечал на как бы безобидные расспросы о работе, семье и жизни на родине. Опыта общения на эти темы с западниками во Франции у него было предостаточно, и он, насколько мог искренне и немного пафосно, отвечал на наводящие вопросы так, чтобы собеседник остался доволен ответами, – родился в провинции, в скромной семье служащих, крещен, но был и членом КПСС, работал дипломатом, потом перестройка, гласность, захотелось свободы, но без осложнения отношений с властями, теперь вот фрилансер, хочется способствовать примирению враждующих сторон, но не прочь и заработать деньжат для семьи. В ходе толковища, однако, не удержался и, как бы демонстрируя русское чувство юмора и проверяя канадское, вставил, что данными о расположении ядерных сил и номерами военных частей в России не располагает. Канадец для вида хихикнул, но проглотил шутку не моргнув глазом. Долго засиживаться не стали – ведь завтра спозаранку в путь, и не близкий.

Утром к отелю Дэя Кранцев явился пешком ровно к семи, но отъезд спозаранку не получился – пока канадец сбривал бороду, оставив пшеничные усы, пока грузили его вещи в джип, пока плотно завтракали – выехали около девяти. За руль сел Дэй, а поскольку никаких навигаторов в машине тогда не было, Кранцев вызвался быть штурманом по бумажной карте.

Решили начать с самой дальней точки – штаб‑квартиры Южного сектора ЮНПРОФОР в «столице» Сербской Краины Книне, а потом подниматься вверх через полевое бюро Защитных сил в Задаре, затем в Топуско, где была расположена штаб‑квартира Северного сектора, и закончить рейд в штаб‑квартире Восточного сектора в Эрдуте. То есть проехать предстояло пол‑Хорватии по дорогам далеким от немецких.

В Книн, пыльный городишко, изнывающий под палящим солнцем, прибыли к обеду. Там их встретил замначальника Гражданской службы, угрюмый чернокожий человек, представившийся гражданином Ганы. Глядя на него, Кранцев невольно вспомнил любимую байку своих театральных друзей о том, как начинающий артист так разволновался, что вместо нужной фразы «Прибыл гонец из Пизы!» произнес: «Прибыл пипец из Ганы!» Тем не менее сослуживец неохотно и уныло, но внятно доложил обстановку в секторе и ответил на все заковыристые вопросы канадца о рекогносцировке и снабжении Защитных сил в секторе.

Еще через час они были в Задаре, ошеломленные разительным контрастом увиденного с впечатлениями о Книне. Полевая точка ЮНПРОФОР размещалась в изящной вилле, так близко расположенной к берегу Адриатического моря, что на широкую террасу дома долетали морские брызги. Австралийка Хизер Дорман, хозяйка виллы, она же начальница и единственная международная сотрудница этого офиса, не считая местной переводчицы, оказалась пышнотелой, рыжеволосой дамой бальзаковского возраста и вышла к ним с распростертыми объятьями, босиком, в слегка распахнутом шелковом халате и с дымящейся сигарой в руке, всем видом показывая, как она рада гостям, о которых ее, разумеется, предупредили из Загреба. При виде такого обилия женской красоты глаза канадца алчно вспыхнули, и он бросил выразительный взгляд на Кранцева, ответившего ему понимающей улыбкой. Не теряя времени на официальные представления, хозяйка морей пригласила гостей к столу, заранее накрытому на террасе с неизменными хорватскими закусками, вином и черешнями. Но, усадив мужчин лицом к морю, она жестом фокусника подняла со стоящей рядом сервировочной тележки бутылку с заветной янтарной жидкостью, щедро разлила по бокалам, поставила рядом вазочку со льдом, запотевшую бутылку газировки, орешки и, подняв свой бокал, торжественно произнесла:

– Односолодовое! Предлагаю за встречу и общее дело, гайз (в смысле – ребята)!

В состоявшейся за выпивкой безалаберной беседе стало понятно, что, опытный боец полевых операций, Хизер хорошо разбиралась во вкусах мужчин любой национальности. В то же время прояснились и ее собственные вкусы в отношении мужчин: сверкая очами, она сказала, что предпочитает крепких, решительных и без комплексов. Видимо, как она сама. Услышав это, канадец приосанился и оживился. Похоже, у него возникли какие‑то намерения и шансы на сегодняшний вечер, и он уже не отрывал взгляда от мясистых, чувственных губ хозяйки, трещавшей без умолку и время от времени выдыхавшей на него дым сигары.