Вероломное вторжение
Сергей припомнил исторический факт, связанный уже с Москвой и конкретно с Красной площадью. В тысяча девятьсот тридцать первом году советское правительство приняло странное решение: убрать от здания ГУМа памятник Минину и Пожарскому – дескать, он мешает проведению парадов. Казалось бы, что плохого в этом? Однако своими действиями руководители страны нарушили историческую гармонию: в тысяча восемьсот восемнадцатом году этот памятник установили таким образом, чтобы Минин рукой указывал Пожарскому на Московский Кремль: мол, поднимайся, князь, пора спасать столицу. Что произошло через сто с лишним лет? В тридцать первом году двадцатого столетия монумент перенесли к Храму Василия Блаженного и развернули, так что Минин до сих пор указывает князю Пожарскому черт знает куда, но только не на Кремль. Сергей пытался проследить за рукой Кузьмы, но ничего не понял; получалось, что Минин зовет Пожарского куда‑то в сторону Тверской. Вот так с легкой руки высших чинов СССР была уничтожена частичка истории. В середине двадцать первого века в прессе активно муссировали идею вернуть памятник на место, однако все так и закончилось пустыми разговорами. Хорошо хоть монумент отреставрировали, иначе не увидеть бы его уже никому, разве что только на картинках.
И с самим храмом вышла прескверная история. Сергей вспомнил рассказанную отцом легенду.
В середине тридцатых все того же двадцатого столетия главный по транспорту Лазарь Каганович[1] решил, что Храм Василия Блаженного – лишний на этом празднике жизни, поскольку препятствует проведению на Красной площади разных масштабных мероприятий. Да и не мешало бы пустить на площадь автомагистраль, пускай советские граждане потешатся. Нарком не пожалел времени и изготовил макет Красной площади со съемной фигуркой Храма, и принес свое художество отцу пролетариата Иосифу Сталину. Каганович в красках расписывал вождю, как собор мешает демонстрациям и транспорту, после чего схватил фигурку Храма со словами: «А если бы мы его – р‑раз!», подразумевая, что сооружение будет взорвано и тем самым уничтожено навсегда ради увлечений и забав. Однако на Сталина этот театр одного актера произвел обратное впечатление. Он успокоил соратника одной фразой: «Лазарь, поставь на место и больше не трогай!». Каганович все понял и больше не решился покушаться на Храм. Можно утверждать, что Храм Василия Блаженного, или иначе Храм Покрова Пресвятой Богородицы, что на Рву, был спасен благодаря одной лишь фразе Иосифа Виссарионовича. А если бы у Сталина в тот момент было другое настроение, и он этих слов не произнес бы? Что было бы тогда?! Даже представить трудно!
А вот Московский Кремль новая власть «пощипала» от души: большевики за первые пятнадцать лет правления успели уничтожить более полутора десятков зданий, сооружений и памятников. Вот чем помещал новоиспеченным государям памятник Александру Второму?! Величественный комплекс с вечным огнем, шатрами, колоннадой и собственно памятником царю утерян навсегда.
Сергей очнулся от мыслей, вздохнул и пошел вдоль Невы к Биржевому мосту. Чем бы заняться, дожидаясь предстоящего свидания с Ольгой. Можно побродить по «вечному городу», как называл Петербург сам Сергей, а можно пойти в музей или кинотеатр, но одному. На раздумье ушло несколько секунд – победила идея с кино. Вновь словно из‑под земли вырос билетный киоск. Лысаков даже усмехнулся: может, он способен вызывать нужные ему вещи силой мысли, «по щучьему велению»? В этот раз репертуар советских картин оказался скудным. В итоге он купил билет на комедию «Мы с вами где‑то встречались» пятьдесят четвертого года с Аркадием Райкиным и Людмилой Целиковской в главных ролях. Однако до конца сеанса не досидел – нужно было спешить встречать Ольгу…
День постепенно подходил к концу и оказался сверх плодотворным: и с Якутовым встретился (дважды), и любимые фильмы посмотрел, а теперь Сергей шел рука об руку с Ольгой и вел разговоры ни о чем, как полагалось или хорошим друзьям, или влюбленным.
– Кстати, Сережа, ты же что‑то рассказать обещал. Говори, а то обижусь.
– Да, прости! Но будь готова: сейчас ты услышишь такое!..
Лысаков поведал девушке о своих встречах и приключениях. Завершилось повествование заявлением, что он вскоре может стать путешественником во времени под руководством непосредственного создателя машины времени.
Наступила длинная пауза. Ольга молчала, толком не отреагировав на рассказ друга, что тот даже заволновался: неужели девушка приняла его за хвастуна или еще хуже – за лжеца? Наконец, Ольга нарушила тишину:
– Я несколько месяцев назад хотела устроиться к Якутову на практику. Не взял! Может, в путешествие и не отправилась бы, но хотя бы пощупала машину времени! Эх, везет тебе, Лысаков! – воскликнула она, в голосе явно слышались печаль и разочарование.
– Да не переживай ты! – пролепетал Сергей, испугавшийся такой реакции подруги. – Если у меня все получится, упрошу Якутова и тебя пригласить. Уж не для того создавали машину времени, чтобы на нее в музее смотреть.
– Ты прав, – кивнула Ольга, – может, все еще образуется.
В ее голосе вновь послышались нотки грусти, однако через несколько мгновений девушка повеселела, разговор перескочил на другие темы. Так незаметно они дошли до дома девушки, однако расставаться не спешила. Пара прогулялась еще немного, несколько раз обойдя двор. Наконец, Ольга остановилась у подъезда.
– Все, мне пора, – она сжала ладонь молодому человеку. – Спасибо тебе за чудесный вечер!
Девушка поцеловала Сергея в щеку и убежала в подъезд. Ошеломленный Лысаков продолжал стоять столбом, всматриваясь в окна. И лишь когда зажглось окно на втором этаже – в комнате Ольги, Сергей, наконец, «разморозился» и побрел домой.
ГЛАВА 2. Тяжело в учении
Несмотря на бурный день и массу впечатлений, ночь Сергей провел спокойно, видел какие‑то сны, вроде бы приятные. Проснулся бодрым и даже раньше, чем отец ушел на работу.
– Привет, папа! – воскликнул Сергей, входя в кухню.
– Привет, привет, – отозвался Лысаков‑старший. – Когда домой вернулся? Я тебя не дождался, спать ушел.
Сергей смутился.
– Я гулял…
– С кем?
– С девушкой.
Вадим Александрович с интересом посмотрел на сына, но ни о чем расспрашивать не стал – сам расскажет, когда придет время.
– Что с Якутовым вышло? Встретились!
– Да! – воскликнул Сергей, его глаза загорелись. Он в подробностях пересказал отцу вчерашний день, не упустив ни одной детали.
– Ты был прав, папа: Якутов очень тяжелый человек. Странное у нас знакомство вышло. Если бы не его коллеги…
[1] Народный комиссар путей сообщения СССР в 30–40 гг. XX века.
