Вишни. Роман в двух книгах. Книга вторая

Практические занятия проводились по отделениям. Курсанты первого отделения взвода курсантов, окружили зенитное орудие плотным кольцом. Майор Анищенко, преподаватель по материальной части и вооружению, объяснял устройство зенитных орудий непосредственно на полигоне. Как он, так и другие преподаватели часто называли по привычке подразделения курсантов так: отделения – расчётами; взвод, в свою очередь – батареей. И это было понятно, потому что преподаватели некогда были командирами действующей армии, лишь некоторые из них, как и в руководстве учебной школы, присутствовали и штатные преподаватели артиллерийских училищ, в основном Ростовского артиллерийского училища.

Майор, опытный артиллерист, сорокалетнего возраста, проводил объяснение с демонстрацией составных частей с помощью указки, вырезанной из молодого побега ясенелистного клёна. Иногда гибкий конец указки опускался на береты курсанток, чтобы привлечь к объяснению практического учебного материала внимание. Больше всех доставалось указкой вертлявой Кате Горбатенко. Из‑за своей вертлявости её майор прозвал Вертлюга, и это прозвище прижилось, хотя тогда ещё никто из подруг не знал, что конкретно имел ввиду преподаватель.

– Перед вами серьёзная артиллерийская установка. Это 76‑мм зенитная пушка образца 1938 года. Она состоит из: ствола с затвором, – майор провёл указкой от затвора и до тех пор, пока позволяла сама указка и то, что он вытянулся в струну, желая дотянуться до окончания ствола, длина которого 3,5 метра и оттого стало всем смешно, но не обращая внимание, майор опустился на каблуки из состояния «взлёта», продолжил, – люльки с противооткатными устройствами, но не детской, в которых всех нас мамы укачивали, а смотрите, как она устроена, вот… а это вертлюга с механизмами наводки… – одновременно, майор хлестнул легонько Катю Вертлюгу по тому месту, на какое она присаживается на занятиях в классе.

Катя в это время, отвлёкшись, в очередной раз от объяснений преподавателя, проводила собственные «исследования» зенитного орудия, низко нагнувшись над заинтересовавшей её деталью и оттого юбка очень хорошо облегала её аппетитный, как сказал бы, даже не бабник, зад.

– Ой! О‑ё‑ёй! – взвизгнула Катя, выпрямляясь и одновременно уходя в сторону, споткнулась о поворотный кронштейн домкрата платформы и завалилась через неё да так, что не успела выставить руки вперёд, «клюнув» носов в землю и задрав ноги, зависшие на платформе.

Такого хохота, какой разразился на полигоне и привлекшего к себе не только учебные расчёты других отделений, но и тех, кто был в помещениях и моментально прильнувших к окнам.

Майор испугался, бросился поднимать неподвижно лежащую курсантку, которая рыдала и не спешила подниматься, по зацепившись карманом галифе за торчащую рукоятку винта бокового домкрата, сделал, как по команде «кру‑гом», кульбит и рухнул сверху на Вертлюгу. Вот теперь каждая, из курсанток, боясь получить от майора взыскание, давясь смехом и слезами одновременно, не знали, что и делать. В строевом Уставе по поведению в подобных ситуациях подчинённых, по отношению к командиру нет.

– Разрешите, товарищ майор? – Лида, подойдя к офицеру, неловко лежащем на спине поперёк курсантки, протянула ему руку.

Чуть помешкав, майор протянул руку. Лида, выполнив стойку, с широко расставленными ногами и сделав упор на переднюю ногу, сделала резкий рывок, с одновременным отталкиванием упорной ногой. Получилось всё так быстро и неожиданно для всех, как в цирковом номере. Майор, сначала сползал с «горки», по которой он перед этим прошёлся указкой, как хлыстом, затем он упёрся своими сапогами в выставленную Лидой на упор ногу, скольжение прекратилось и пошёл стремительный подъём «ванькой‑встанькой». Он был такой стремительный, что оба не ожидали и не поняли, как оказались стоять рядом и… в обнимку. В этом больше всего была виновата Лида, подхватив командира, когда ему не хватило, если говорить геометрическими терминами, то градусов пяти до вертикального состояния.

Когда шоковые момента стеснения и неловкости прошли, а пришедший в себя майор, выполнил то, что собирался сделать изначально, Лида, глядя на стоящих рядом командира и курсантку, перед которой он в первую очередь виновен, не сдержалось и забыв о субординации, ляпнула:

– Ну теперь, вы, товарищ майор, обязаны будете жениться на Вертляге. Иначе, никак!

– Да, как же, я‑то и женат давно и… – растерявшись изначально, под раскатистый хохот девушек, но включив чувство юмора, присоединился к всеобщему смеху.

И после этого случая, Катя перестала быть Вертлягой, её стали звать Майорша. Да и практически все девушки имели прозвища, которые прилипали, как выстрелы полуавтоматического зенитного орудия 52К, модернизированной пушки калибра 76 мм на 85 и некоторыми другими изменениями, и прицельным приспособления пушки позволяющим вести огонь по воздушным целям как с использованием прибора управления артиллерийским зенитным огнем (ПУАЗО), так и тез него.

Кстати, прозвище ПУАЗО имела самая пышная девушка во взводе, по понятным причинам созвучия с названием добротности этой части тела, мягко говоря, грубо выражаясь. К Лиде, после этого казусного случая на некоторое время пристало прозвище Сваха, но продержалось недолго, и основная причина была в том, что она на него никак не реагировала. А вот, созвучное с именем Лидия – Лилия, продержалось долго, так как отражало её красоту, стройность и независимость.

И, понятное дело, что комвзвода, Виктор Колесов, постоянно подыскивал момент, чтобы соблазнить девушки или, как говориться, надёжно «подбить клинья». И это при том, что даже не одна девушка, а многие из его подчинённых, всячески пытались обратить на себя внимание и тем самым завоевать особое отношение и возможные льготы, если получится их заслужить. Но тщетно.

Как‑то вызвав к себе Лидию, по поводу обсуждения её общественной должности комсорга, хотя это направление всегда было в приоритете замполитов. Но приказ, есть приказ и выслушав неконкретную, сбивчивую речь лейтенанта, с блестящими, просто съедающими девушку «без гарнира», но используя «соус» заигрывающего любовного лексикона, который больше подходил к знакомству где‑то в парке, в местах культурного отдыха населения и в мирное время, а не в кабинете, где один – командир, а второй, вернее вторая – подчинённая.

Его намёки были настолько откровенны, что никакого другого смысла в слова и придумать нельзя было, даже имея буйную фантазию да он и не скрывал намерения. И когда Лида заметно начала нервничать, что не стало незамеченным молодому ловеласу, лейтенант подошёл к Лиде ближе, чем подобает того Устав ВЛКСМ и товарищеские отношения, даже не отношения начальника – подчинённого и сказал открыто:

– Лида, можно так называть тебя?

– Извините, товарищ лейтенант, я курсант Домашенко.

– Да, конечно, курсант Домашенко! Но я хочу, чтобы вы… чтобы ты стала моей… моей боевой подругой, любимой боевой подругой. Конечно же, ты будешь иметь то, что непозволительно другим в наших условиях учебной школы и военного времени. Только дай согласие и увидишь, как изменится твоя цветущая девичья жизнь, хоть и не в гражданских условиях. А затем я походатайствую, чтобы, после окончания курсов, тебя оставили при моём взводе замкомвзвода, это реально. Соглашайся…

Лида, высвободила рывком руку, которую лейтенант пытался взять в свою цепкую «клешню» и сделала шаг назад и спокойно обратилась к теряющему самообладание командиру: