(Вне)земные хроники

– Даже если всё говорит о том, что ты проиграешь, иди вперёд и наноси удар. И здесь не требуется ни мудрости, ни техники. Настоящий самурай не думает о победе или поражении. Он без оглядки бросается навстречу смерти, противореча здравому смыслу простого человека.

– Ты выучил древнее изречение? Молодец! – Мартинес улыбнулся.

– Не только запомнил, адмирал, но осознал! Это мой жизненный принцип!

– И он сделал из тебя одного из лучших и бесстрашных пилотов, а заодно привёл на виселицу. Сомневаюсь, что самураи посчитали бы достойной такую смерть. Они бы предпочли традиционное для той эпохи харакири или лучше – гибель в бою!

– Согласен, но теперь уже ничего не поделать.

– Отнюдь, читай вслух, – адмирал достал из кармана кителя и протянул Нику бумагу, заполненную мелким текстом, подписанную несколькими лицами и скреплённую гербовой печатью.

Сатон развернул документ и начал:

– Утверждение приговора военного трибунала по делу Ника Сатона, бывшего пилота первого класса космического флота колоний. Комиссия по особо важным делам при Адмиралтействе, повторно рассмотрев обстоятельства происшествия, приняла решение приговор не утверждать. – Ник переменился в лице, не веря написанному. Комиссия никогда не отменяла вердикт военного трибунала! Он прервал чтение, пытаясь ещё раз переварить прочитанное.

– Не утверждать! Это невозможно! – не сдержался Сатон, шокированный решением Комиссии.

– Дальше! – мягко, но требовательно произнёс Мартинес.

– Основываясь на доказательствах защиты, признать, что обвиняемый действовал в состоянии аффекта. – Ник читал, удивлялся и всё больше не понимал. – Также, принимая в расчёт чистосердечное раскаяние Сатона, его согласие на участие в задании повышенной важности, изменить меру наказания со смертной казни на пожизненное заключение, которое может быть отменено, а осуждённый помилован в случае успешного завершения означенного задания.

– Прочитал? Есть ещё у старика порох в пороховницах? – адмирал усмехнулся и похлопал Ника по плечу.

– Какое согласие и раскаяние? – Сатон был озадачен, хотя понимал, что Мартинес приложил к такому решению руку, но даже бывалому адмиралу нереально просто так повлиять на Комиссию. – Откуда они это взяли?

– Отсюда, – Мартинес, как заправский фокусник, достал из внутреннего кармана кителя два чистых белых листа бумаги, ручку и протянул их Нику. – Пиши чистосердечное раскаяние и согласие на выполнение задания.

– В чём оно состоит? Действительно такое важное и сложное, что для него понадобился смертник?

– А тебе не всё ли равно? – грубо прервал его адмирал. – Я уверен, что именно ты лучше всех с ним справишься. Это твой шанс реабилитироваться и послужить родине! Пиши!

Ник не стал ждать повторного приглашения и живо принялся неровным почерком строчить необходимые бумаги.

«В конце концов, – думал он про себя, – какая мне разница? Хуже чем на виселице не будет, а так хоть прихвачу ещё нескольких врагов с собой. Задание наверняка будет по моему профилю, какой‑нибудь опасный вылет, разведка, атака превосходящего противника».

Ник быстро написал согласие, а вот с раскаянием ему пришлось помучиться. Сатон не раскаивался, он продолжал верить, что поступил правильно. Ник вздыхал, пыхтел, грыз кончик ручки, совсем как школьник, который не может написать сочинение. Пять минут, не меньше, он выдавливал из себя несколько строк.

«Ладно, раз без него не обойтись, пусть будет, – скрепя сердце решил Сатон. – Главное сейчас – выйти живым отсюда, а потом я смогу доказать, что искусственному интеллекту не место в военном флоте».

Он написал раскаяние и передал обе бумаги Мартинесу.

– Правильный выбор, Ник. Я не сомневался, что ты поступишь именно так! – адмирал был доволен и не скрывал этого. – Охрана, мы закончили! – зычно крикнул он. – Откройте дверь, я забираю с собой этого человека!

***

Ник наполовину был прав, задание действительно оказалось по профилю, но, к его удивлению, не предусматривало возможности героической гибели. Ему поручили… тренировать элитное звено пилотов, летавших, кроме самого Ника, на истребителях‑прототипах новейшей конструкции. Командование совместило испытания техники с подготовкой для неё пилотов.

Сатон давно уже старался не вникать в логику приказов начальства, но такая ситуация его удивила. Нику было понятно, что идёт война, многие хорошие пилоты погибли, но не так же всё плохо, что нельзя было для испытаний новейшей техники найти троих ветеранов? Зачем было доверять прототипы молодёжи, пусть и под контролем инструктора?

Сатон считался заключённым, поэтому на линкоре «Кассиний», где базировалось его новое звено, Нику отвели койку в одном из помещений корабельной гауптвахты. На посадочную палубу и обратно его сопровождали двое конвоиров, снимавшие с заключённого наручники только перед посадкой Сатона в машину.

Истребители‑прототипы располагались подальше от любопытных глаз на отдельной охраняемой палубе. Ник видел их только во время полётов. Машин было три. Более развитые по сравнению с типовой моделью крылья – для ведения боя в верхних слоях атмосферы. Односторонне поляризованное стекло кабин, защищавшее пилота от избыточного освещения и в то же время позволявшее ему хорошо видеть. Ник был готов поклясться, что и выдвижные шасси у них есть. Они были каким‑то гибридом атмосферного и космического истребителей.

Пилотов тоже было трое. Позывные – «Стремительный», «Лаки», «Ведьма». Позывной Ника остался прежним – «Командир». Сатон не знал настоящие имена своих новых подчинённых, и как они выглядят, ему тоже было неизвестно, но, судя по голосам, это были достаточно молодые люди, в возрасте 20–25 лет. Нику, учитывая его текущее положение арестанта, запрещалось расспрашивать их, а также сообщать, что он заключённый, осуждённый военным трибуналом, – у командира должен быть непререкаемый авторитет! В свою очередь, пилотам, очевидно, было дано аналогичное указание, поскольку никакого любопытства по отношению к командиру они не проявляли.

В первый же вылет Сатон понял, что был неправ насчёт странного, на его взгляд, решения командования доверить испытание прототипов этой троице – пилоты они были классные! Особенно его порадовала Ведьма. Ник избегал брать женщин‑пилотов в состав эскадрильи, считая их излишне эмоциональными и более слабо подготовленными, чем мужчины. Но Ведьма была не такой, она ни в чём не уступала Стремительному и Лаки, более того, Сатон не был уверен, что сам летает лучше, а ведь он был пилотом первого класса!

Звено ежедневно отрабатывало слётанность в четвёрке и в двойках. Ник ведомым брал Ведьму, в другой паре Стремительный был ведущим, Лаки прикрывал. Через несколько недель звено перешло к имитации боя. Одна двойка изображала патрулирование, вторая – неожиданно нападала. Стреляли боевыми лазерами с пониженной мощностью, которые только царапали обшивку, оставляя небольшие отметки на корпусах истребителей, фиксируемые бортовыми компьютерами.

Стреляли подопечные Ника прекрасно. За несколько недель он обучил их всем приёмам боям и маленьким хитростям, которые знал, а подчинённые их усвоили легко и повторяли непринуждённо. Сатон был доволен и испытывал чувство удовлетворения от проделанной работы. Вот теперь звено действительно стало элитным!

Ник надеялся, что задание, на которое он подписался, не ограничивается только испытанием истребителей‑прототипов и тренировками пилотов, война продолжалась – крещение боем должно быть!