Восемь виноградных косточек

– Звонил, – Кауфман посмотрел на листок. – Пробил номер рабочего телефона. Дозвонился с первого раза. Андервуд сказал, что да, дескать, говорил с Ивонн, два раза. Сначала по телефону. Потом встретились. Больше он ее не видел. Предположил, что она говорила с кем‑то еще, но с кем именно, он не знает. Потом мне позвонил Курт Шнайдер, ее бывший. Он сказал, что у них намечается совместное мероприятие. Вот, собственно, и вся история.

Кауфман посмотрел на часы, не пытаясь, как видно, скрыть принужденность этого жеста.

– У вас есть еще вопросы? – спросил он.

Вопросы, разумеется, были. По пути сюда они кружились в голове беспрестанно, как кабинки на карусели. Пролетали мимо, чтобы сделать круг и обратить на себя внимание. Тот, что Аарон собрался задать, возник уже здесь.

– Да, – Аарон склонил голову и, прищурившись, посмотрел на Отто Кауфмана, который, по всей видимости, боялся, ну… или как минимум старался избегать подобных вопросов. – Почему вы перестали искать Ивонн. Вам все равно?

Кауфман тоже прищурился. Он вздохнул, глянул в окно, но все‑таки встал, обогнул кресло и, остановившись где‑то на полпути, повернулся.

– Ивонн Шнайдер – фрилансер, – сказал он. – Мы работаем по договору оказания услуг, – Кауфман неопределенно махнул рукой, словно протирал перед собой невидимое стекло. И продолжил:

– Говоря попросту, она здесь никто. Да, она пишет неплохие, довольно интересные статьи, но при этом может пропасть на долгое время, отключить телефон, игнорировать письма, вот как сейчас. И, кстати, – Кауфман пристально посмотрел на него, – сразу отвечу на незаданный вопрос – у меня в запасе есть весьма неплохой материал, который пойдет в номер вместо «Городских легенд». И штуки две талантливых ребят, которым не терпится припасть к источнику. Жаль, конечно, но…

– Ставки слишком высоки, – сказал Аарон.

– Вот именно. Вы все хорошо поняли.

Кауфман смотрел в окно, словно бы избегал его взгляда. Или позировал. И снова спросил:

– А вы давно ее знаете?

Здесь Кауфман применил старую журналистскую уловку: задавать один и тот же вопрос несколько раз, но другими словами. Аарон буквально увидел ярлык на шее Отто, как если бы главный редактор был мягкой игрушкой в витрине детского магазина: «Спесивый самодовольный кретин». Но он решил сказать правду. Да, ставки слишком высоки, чтобы бодаться и тратить время на препирательства.

– С детства, – сказал он.

– Ого, – Кауфман задумчиво покачал головой, – тогда я понимаю. Ну, стало быть, вы знаете и то, что Ивонн Шнайдер – женщина довольно строптивая. Она не терпит ограничений. Я даже вот на это, – тут он потряс в воздухе листом бумаги, – не надеялся. Вполне вероятно, несколько строк спасут Ивонн Шнайдер, если речь вправду идет об опасности. Но я тратить время на таких, как она, эгоистов, не могу.

– Ясно, – сказал Аарон, поднимаясь с места.

Говорить с Кауфманом было не о чем.

– Спасибо, что помогли.

– Не, за что, – сказал Кауфман. – Если узнаете что‑то новое, сообщите. Но я уверен, все в порядке. Через день‑два Ивонн объявится.

Аарон пожал ему руку без особого желания.

 

Глава 11

 

На улице он стоял у дверей и думал. Потом двинулся по безлюдному переулку. Очевидно, что следующим, с кем ему нужно поговорить, будет тот самый Андервуд. Возможно, он видел Ивонн одним из последних.

На углу Аарон свернул влево и дошел до площади Карла Двенадцатого с густым тенистым сквером, защищенным от дороги живой изгородью. Уютный тихий район. Его и площадью толком не назовешь. Он сел на скамейку подальше от входа. Купленный по дороге сэндвич с индейкой и стакан чая с молоком поставил рядом, но к еде притронуться не смог. Тревожная мысль совершенно отбила аппетит: в эти самые секунды Ивонн, быть может, переживала не самые лучшие мгновения жизни.

Рабочий телефон Эмоса Андервуда он нашел в интернете в два счета. Шли гудки, и Аарон сделал глоток горячего чая, чтобы голос звучал тверже. И он таки дозвонился – к собственному удивлению, с первого раза.

Бархатистый грудной голос начальника полиции города Нуабель буквально стер из памяти Аарона все напряжение последнего часа.

Бывают такие люди, – подумал он, – вроде и делают все как все, но стоит им только открыть рот, и мы понимаем, что готовы слушать их бесконечно.

Разговор оказался коротким. Аарон представился и сказал, по какому поводу звонит. Сказал, что намерен пока в одиночку разыскать Ивонн, но предварительно нужно встретиться с глазу на глаз. Хотел бы услышать о деле, которое расследовала Ивонн, разгадать ход ее мыслей и поймать след.

Андервуд, что удивительно, согласился. Просил перезвонить, как только Аарон будет на месте, и он объяснит, куда подъехать. Сказал также, что городок у них тихий, зеленый, чистый. Нахваливал кое‑какие достопримечательности. Понадеялся, что Ивонн скоро найдется и оба они найдут время для отдыха.

Для опытного полицейского Эмос Андервуд оказался приятным собеседником. Даже мягким в какой‑то степени. Не пожаловался, как сильно занят, и его голос… уже доедая обед, Аарон никак не мог отделаться от мысли, что тот спустя несколько минут после окончания разговора все еще звучал в голове приятным низким баритоном, как самые низкие ноты, которым свойственно пробирать наше тело до самых глубин.

Звучал только голос. Отдельных слов Аарон не запомнил. Впрочем, это было не важно. Сайт полицейского управления вместе с номером телефона останется в истории поиска. И как бы ни ругали консервативные люди все эти радости технического прогресса – родители Аарона в том числе, – пользу они все‑таки приносили, и немалую.

Он посмотрел на часы. Встал и отправился к машине.

В четыре часа пополудни Аарон сидел за рабочим столом. Изредка он косился на деревянную дверь с золотой табличкой. Теперь, когда решение принято и он должен спасти Ивонн, момент тяжелого разговора с главным редактором неумолимо приближался. Однако не сам разговор так мучил его, как необходимость врать Норме Абрамс прямо в глаза, о том, почему он не сможет делать свою работу. Неделю, две? Кто знает? Командировка на G20 в Россию достанется другому. И пусть хлопоты по возврату билетов и брони в отеле лягут на плечи секретаря, Норма Абрамс отыграется на нем. Рано или поздно воткнет нож в спину. Не тот она человек, которому можно сказать «нет».

В шесть вечера звонок Курта Шнайдера застал его на служебной парковке. Он подъехал к шлагбауму и торопливо пристегивал ремень безопасности; телефон мешался в руках, но он счел своим долгом выслушать друга еще раз. Десяток лет Курт прожил с Ивонн – первая любовь всей жизни – и, разумеется, навсегда оставил ей место в сердце. Сколько бы времени ни прошло, она – первая женщина – будет жить там и в минуты меланхолии или ностальгии будет напоминать, подобно золотой медали, об эталоне, по которому предстоит мерять всех остальных людей.