Восемь виноградных косточек

– Сейчас каждая минута на счету. А вдруг Ивонн при смерти? Или…

– Знаешь, каких трудов стоило договориться? А ведь он собирался прислать за нами свой самолет. Теперь он подумает, что ты послал его.

– Да, самого Зевса.

Маргарита нацелила на него палец.

– Эй, потише. Ты говоришь о моем отце.

– С журналистами такое сплошь да рядом. Кто знает, во что она влезла. Сейчас каждая минута….

– На счету! Ты уже говорил.

Маргарита подняла к нему лицо, оно все пылало. Сухожилия на шее натянулись, как струны.

– Да с чего вдруг? Она тебе что, сестра? Или любовница?

– Прости.

Она отвернулась, все так же продолжая стоять, почти касаясь его. Сквозь одежду он чувствовал исходящее от нее тепло.

– «Прости», «прости», – в голосе скользнула обида. – Заладил как попугай.

Рита взяла у него бутылку, пошла к столу, налила целый бокал, осушила его в два глотка и молча уставилась в окно.

– Ради меня ты так же помчишься сломя голову?

В полумраке суровый профиль Маргариты был самим совершенством. Он подошел ближе, но на этот раз не посмел дотронуться до нее.

– Зачем ты спрашиваешь?

– Не увиливай.

– Я сделаю то, что решил.

– Понятно. Значит, ты должен ей, – она тяжело вздохнула и посмотрела на него. – Хотелось бы знать, за что.

Аарон стоял как вкопанный. Маргарита плеснула в бокал еще вина, слабая улыбка тронула ее губы, но в глазах царила грусть. Она кивнула в сторону.

– Ладно, садись. Кормить тебя буду, – с бокалом в руке девушка развернулась и вышла из комнаты. – Пока едим, что‑нибудь придумаем.

Он рассказал ей за ужином все, что успел узнать за прошедший день, не забывая при этом бросать быстрые, но цепкие взгляды в глубокий вырез ее маленького черного платья. И она поделилась тем, что успела придумать.

Бывают такие женщины, как Ивонн, и всем хочется дружить с ней или быть на нее похожим. А есть такие, как Маргарита. И каждое сказанное ею слово – Аарон уже начал к этому привыкать – есть ни что иное, как ваши собственные потаенные мысли.

Кто‑то сказал, что за каждым великим мужчиной стоит женщина. Аарон готов был поспорить на что угодно, что женщина именно такого сорта сидела сейчас в этой комнате прямо напротив него. Раскрасневшаяся, с горящими от возбуждения глазами.

Конечно, он не ждал от себя грандиозных успехов, как, впрочем, и такие, как Джексон Поллок, Илон Маск, Стивен Кинг и им подобные. Но почему‑то его посетила острая и неколебимая уверенность, такая же прочная и устойчивая, как египетская пирамида, что с Маргаритой успех станет делом времени. Может быть, он напишет бестселлер, но для него, к сожалению, Аарону не хватало самой малости – ухабистой, насыщенной передрягами жизни.

За чаем они переместились на диван. Компьютер она поставила себе на колени. Подол платья пришлось подтянуть выше, чтобы алюминиевый корпус ноутбука не скользил. Разумное решение, и он тоже остался доволен.

Они решили, что Аарон снимет комнату или квартиру, скажем, на неделю, что будет гораздо экономнее, нежели жить в отеле.

Они просмотрели с десяток вариантов. Ему понравилась та, что у парка. Неприхотливо обставленная комната в пятикомнатной двухэтажной квартире. Хозяева – пожилая супружеская чета. Он профессор местного университета, она психолог. Рита написала им письмо, и ответ пришел уже через пятнадцать минут.

За полчаса до полуночи, оставив своего еще не жениха наедине со свечами и музыкой, Маргарита собрала ему чемодан. Аарон, отложив компьютер в сторону, держал обеими руками горячую чашку и смотрел в окно. Ему трудно было понять, что происходит. Рита делала все со скоростью автоматической вязальной машины. И не только делала. Насколько он мог убедиться, соображала она еще быстрее, так что угнаться порой за ходом ее мыслей представлялось делом практически безнадежным.

Он вышел из прострации, лишь когда она снова уселась рядом и зарылась лицом в ложбинку у него на шее. На ней снова был шелковый, тонкий как вуаль розовый халат.

– Спать хочу, – проскулила она.

– Слушай, – сказал Аарон, – так я не понял. Ты совсем не сердишься?

– Сержусь, – сказала она, не поднимая головы.

– Понятно, – сказал Аарон, но решил не говорить о том, что будет чувствовать себя виноватым. Она не должна видеть его сомнений. Но зато, сохранив молчание, он понял – хотя скорее вспомнил, – что на тебя не станут сердиться те, кому ты безразличен.

Потом она молча положила ему руку на внутреннюю сторону бедра. И спросила:

– Чем займемся?

– У меня есть кое‑что для тебя.

Затем он почувствовал, а она проверила, и оба убедились, что так оно и есть.

– Ты заставил меня понервничать, – сказала она. – Поможешь мне снять напряжение?

Маргарита заметила его напряженное внимание. Ее руки остановились, когда ремень на брюках уже был расстегнут. Аарон постарался сделать свой взгляд максимально красноречивым. Если и был момент, когда он должен сделать то, что задумал, тот настал прямо сейчас.

Все оказалось не так романтично, как в кино. Он не встал на одно колено и уж тем более не предполагал, что брюки его в столь памятный момент будут выпирать спереди, как монумент на торжественном открытии, перед тем как с него – обязательно под фанфары – должны сдернуть покрывало.

Из колонок полилась медленная романтичная музыка, как раз в тот момент, когда он открыл перед ней черную, бархатную коробку.

Она вскинула руки, ладони приложила к груди.

– Ты выйдешь за меня?

Бриллиант, вобравший в себя пламя свечей, разбросал в пространстве темной комнаты желто‑красные, висящие в воздухе искры света.

Нет необходимости повторять то, что произнесла Маргарита в ответ на просьбу Аарона. Это слово хочет услышать каждый мужчина, и он услышал его тоже. По‑другому не могло и быть. Хотя кольцо перед тем, как они пересекли порог спальни, все же пришлось снять.