Восемь виноградных косточек

Все это было далеко.

Внезапный поворот событий за последние два дня совершенно сбил его с толку: угроза срыва командировки и знакомства с родителями, звонок Курта, чужой город и дом, а теперь ванильное гостеприимство, которое никак не вязалось с тревогами об Ивонн. Аарон поймал себя на мысли, что забыл, для чего он здесь.

Для чего?

«Она тебе что, сестра? Или любовница?»

Вчерашний наезд Маргариты превратился из оскорбления в жестокий довод против того, что между мужчиной и женщиной имеет право быть дружба.

Да. Детская клятва не имела значения. Здесь было что‑то другое.

Аарон словно в тумане зашел в дом.

Часы тикали. Шел обратный отсчет.

Осознание момента застигло его врасплох, когда он спустя минуту закрылся в ванной, умыл лицо холодной водой и посмотрел на себя в зеркало. Он был тем, кому предстояло решить уравнение Шредингера: Ивонн жива / Ивонн мертва.

– Мне очень жаль, дружище, – прошептал Аарон. – Думать надо было вчера. Теперь это больше не мысленный эксперимент.

 

Глава 17

Завтрак прошел в просторной светлой гостиной с видом на сад с елочками и пихтами. Тот же самый вид открылся из комнаты, куда Аарон и Лавров поднялись через полчаса.

– Окна на юго‑восток, – сказал профессор, – а еще вот колокольчики, – он показал на китайскую «музыку ветра» в центре комнаты, висящие прямо под люстрой. – Жена говорит, что живущие здесь поправляют свое здоровье, имеют успех в делах.

Аарон поставил чемодан у комода. В комнате пахло свежевыстиранным бельем, стопка полотенец на кровати напоминала пирамиду Гуимар со срезанной верхушкой, какие он видел в свою последнюю и пока единственную поезду на Канарские острова.

– И что, это действительно так?

Марк Лавров отдернул штору и открыл окно. За кирпичным забором простирался соседний внутренний двор с бассейном и шезлонгами. Он повернулся к Аарону и, поправляя очки, сказал:

– Да кто ж его знает, – он пожал плечами и хихикнул. – Жена мне тут спать не разрешает. Говорит, здесь особенная энергетика. Ну… знаете, эзотерические причуды. Но я доволен, слава небесам, своим здоровьем, а остального дома мне вполне хватает. Тем более… – тут Лавров прищурился и посмотрел в сторону большого письменного стола. – Надеюсь, вам тут понравится.

– Я тоже, – ответил Аарон.

Он оглядел комнату. Разноцветная мандала на стене обещала ему вечера с глубокими погружениями в подсознательное. Он сделал себе пометку, если, конечно, поиски Ивонн не увенчаются успехом, чуток помедитировать перед сном и попросить у нее совет, и тогда, быть может, все, что ему потребуется, он увидит во сне. Он хотел сказать, что ему здесь уже нравится, но еле сдержался, поскольку впечатление от жилища профессора и его обворожительной молодой жены оглушило его, как внезапно материализовавшаяся мечта. Радость за других – хороший знак, говорящий о психическом здоровье и правильном отношении к жизни. Но тут было что‑то другое. За последний час он успел обрасти вопросами.

Кто эти люди?

Почему, имея хороший достаток и большой дом, они, вместо того чтобы завести детей, приглашают жить посторонних людей?

Что в остальных комнатах?

Аарон постарался скрыть тревоги и с довольным видом покачал головой, но перед тем совершенно некстати в памяти возник леденящий кровь эпизод фильма «Психо».

Жилище КАЗАЛОСЬ великолепным.

 

Глава 18

 

– Что ж. Я вас оставляю, – Марк Лавров остановился за порогом и взялся за ручку двери. – Ванна и туалет за соседней дверью. Кухня и все, что в ней, в вашем распоряжении в любое время. Не стесняйтесь. И… – он ехидно улыбнулся и поднял вверх указательный палец.

– …чувствуйте себя как дома, – закончил за него Аарон. Его посетила уверенность, что это прозвучало уместно.

Профессор показал большой палец.

– Совершенно верно, юноша, – сказал он. – Здесь ваш дом на ближайшую неделю. Вы нам нравитесь. Не мучайте себя догадками. Смотрите на это как на маленькую причуду заскучавших провинциалов. И, кстати, – тут он угадал мысли Аарона, показал на засов, и у того сразу полегчало на душе. Профессор определенно был человеком с юмором. – Дверь комнаты закрывается изнутри. Не забудьте об этом до того, как ляжете спать.

Секунду до Аарона доходил смысл этих слов, ведь выражение лица профессора ровно столько времени оставалось серьезным, сколько потребовалось, чтобы ретироваться и скрыть сарказм. Однако ему пришлось повернуться и выдернуть халат, который он защемил дверью, и они не могли удержаться от широких улыбок, едва не переходящих в смех.

Разговор на этом закончился.

Аарон все еще находился под впечатлением от нового места, однако дело, ради которого он приехал, напомнило о себе, едва только он по привычке – вредной привычке, от которой стоило бы избавиться, – взглянул на часы.

Девять утра воскресенья, пожалуй, слишком раннее время для звонка начальнику Нуабельской полиции. Курт с новой женой и дочерью вылетел час назад и находился сейчас в центре западной Европы, над Германией или Швейцарией. Надо думать, что он всеми мыслями находился во вчерашнем телефонном разговоре. Ждал звонка.

Сытый и невыспавшийся, Аарон сел на кровать. В другой ситуации он с удовольствием мог проспать до обеда. Но он думал об Ивонн. Время для человека, попавшего в неприятности, порой длится чересчур медленно. Медленно настолько, словно оно остановилось. Он снял резинку и распустил волосы, чтобы занять руки, не находящие себе места. И понял, что теряет время.

Он вскочил с кровати, распихал по карманам документы, телефон и бумажник. В нагрудный карман рубашки положил диктофон. Подумал и прихватил на всякий случай ручку и блокнот. Перед выходом вспомнил, что идти некуда, потому что время и место Эмос Андервуд собирался назначить сегодня утром. Он набрал номер, послушал протяжные гудки и насчитал около тридцати до того, как в дверь комнаты постучали.

– Да, – сказал он и сбросил звонок.

Внешний вид профессора Лаврова ничуть не изменился за последние несколько минут. Все в той же кофте цвета темного шоколада поверх белой рубашки. Однако сейчас лицо его было напряжено, подобно тому, каким бывает в момент принятия трудного решения.