Восемь виноградных косточек

Юхан еще много чего поведал, в чем мы не нашли никакого проку. Всю большую перемену только тем и занимался, что трындел о цветке и странном поведении родителей, которые установили замок на дверь спальни и с того дня, против обыкновения, спали до десяти, а то и вовсе до полудня, если дело касалось выходных дней. Благо отец был начальником медицинской службы на металлургическом комбинате и мог (когда Юхан говорил об этом, его сонные глаза заблестели) работать, когда ему вздумается.

Однако мы не смогли понять того, какое отношение цветок, стоявший в родительской комнате, имел к его бессоннице. Да, ему с подозрительной регулярностью снился один и тот же сон, где он гигантская бабочка‑адмирал, парящая над голой степью по направлению к пропасти – маленькой издалека (как дырка в центре виниловой пластинки), однако вблизи оказавшейся не меньше футбольного стадиона, тошнотворно красной и мокрой, как воспаленное горло. Ровно над центром он (против воли) смотрел вглубь этой живой зовущей пещеры, после чего крылья переставали слушаться и он летел вниз. Вопреки ожиданию, просыпался Юхан не от страха разбиться. Он боялся быть съеденным.

Юхан что‑то не договаривал. Обширные академические знания отца оказались бесполезны. Ни его, ни Саймона, ни Стани Берковича они не спасли. Каким‑то образом Варвара Сароян, необразованная цыганка, подобрала ключи к той части мозга, что отвечала за волю и критическое восприятие.

Она вручила его – этот ключ – своей внучке, перед тем как мы встретили девчонку в последний раз.

 

Глава 35

 

Людей в ресторане убавилось. Время обеда закончилось. Новые посетители садились за пустые столы, и Андервуд теперь развалился на скамейке. Говорил он громко, без оглядки по сторонам.

– Почему вы молчали? – спросил Аарон.

– О чем?

– Что вашего друга убила Тильда Сароян.

– Смеетесь? – спросил Андервуд, – Двенадцатилетняя девочка? Я этого не говорил.

– Тогда я не понимаю.

– А я вас предупреждал, юноша, – сказала Андервуд, – «Дело о скелете» не вписывается в общепринятую парадигму нашего мира. Когда человек говорит, что убить ему приказали голоса в голове, его все равно посадят на иглу или отправят в психушку. И это несмотря на то, что каждый психолог знает – голоса в голове – такая же реальность, как голоса в телевизоре, на радио или в мобильнике. Называются гипнагогические галлюцинации, вполне безопасное явление, если знать его биохимическую подоплеку. И если вам нужен четкий и ясный ответ, вот он: когда я ушел, Саймон остался с Тильдой, которая, согласно «Городскому вестнику», в точности подходила под описание девочки, сопровождавшей Догерти, Белмонти, Варгу и, как я полагаю, Фримена. Спустя три дня чердачный пол был усыпан костями Саймона.

– Ладно, хватит, – сказал Аарон.

– Что значит «ладно»? – Андервуд вытаращился на него.

– Я потерял время. Где этот «Белый Мыс»?

– А какой смысл? – вскинулся Андервуд. – Вас не пустят.

– Вчера я слышал другое.

– Все равно это глупая затея.

– Но я не могу сидеть сложа руки. Ивонн в беде. Если в больнице не получится, я поеду в отель. У вас есть ресурсы для получения доступа в номер. Скажите, что я один из ваших людей.

– Не скажу! – ответил Андервуд, поочередно загибая пальцы. – Вы там оставите следов. А у нас появится главный подозреваемый. Мотив – профессиональная конкуренция. Оба погнались за материалом, который сулит славу, карьерный рост, деньги. Кто докажет, что следы появились после того, как Шнайдер исчезла? Наверняка в номере куча материалов по делу.

– В которых фигурирует ваше имя, а значит, там их уже нет.

Андервуд поморщился:

– Хорошо, – сказал он. – Дайте подумать.

Минута, пока Эмос Андервуд смотрел в окно, длилась целую вечность. Аарон с трудом подавил желание встать и уйти, но полицейский достал из кармана ручку, сложил пополам салфетку, что‑то написал и протянул через стол, зажав, словно купюру, между указательным и средним пальцами. – Держите.

Аарон взял.

– Что…

Андервуд перебил его.

– Точный адрес «Белого Мыса». Индекс, название улицы, номер дома.

– Да ладно? Можно подумать это секретная информация.

– Нет. Но, пациенты, такие, как Скотт Фримен, не афишируются. Они вроде как секретный проект. Для встречи нужен пароль.

– И где он?

Эмос указал на салфетку.

– Я же вам написал.

Аарон прочитал еще раз.

«197500, Правобережное шоссе, 153».

– Занятно. Так просто?

– Ну я бы не сказал. Еще никто не догадался, тем более что пароль привязан ко дню недели, и к человеку, которому он был выдан, – Андервуд загадочно улыбнулся. – Доступом можно поделиться один раз.

– Не понимаю, зачем нужны эти пароли. К ним что, очередь на просмотр?

– Пароли нужны для тех, кто заинтересован в результатах исследований. Я даже не буду объяснять, чего мне стоило доверие руководителей «Белого мыса». Когда вы туда придете, первое, что они скажут: «У нас предварительная запись за две недели». Вдобавок у вас должна быть одна из двух веских причин для визита. Вы либо родственник, либо юрист, который ведет дела пациента. Если условия не соблюдены, но вы будете настаивать на встрече, вас запишут, просто чтобы избавиться, а через неделю позвонят и скажут, что встреча невозможна по причинам, которые не разглашаются.

– Ладно, – сказал Аарон. – Кажется, я должен сказать спасибо.

Андервуд поморщился.

– Когда мы имеем в виду «Дело о скелете», интервью со Скоттом Фрименом – самая легкая и, к сожалению, бесполезная стадия.

Аарон кивнул и потянулся к пакету на подоконнике. Он надеялся, что начальник полиции не заметил, как у него от злости трясутся руки. Постоянные намеки бросить поиск Ивонн были настоящим испытанием веры в благоприятный исход. Еще полчаса, и он бросит затею. Проиграет.

Он достал из пакета мобильный, диктофон и ключи. Распихал по карманам.

– Вы со мной? – спросил Аарон и встал из‑за стола.